Ибн-Мухур был несправедлив к старикам – в число их недостатков копушество не входило. Напротив, он не сомневался, что кто-нибудь из них, а то и оба, явятся в королевские покои раньше него. Это и злило. Ни умыться, ни бороду расчесать. Он натянул шаровары, сунул ноги в туфли с загнутыми носами и в сопровождении горногвардейца отправился на самый верх «черепашьего панциря».
Его опасения сбылись – оба верховных жреца уже хлопотали над своими столами и отвлеклись только для того, чтобы бросить на ануннака ехидные взгляды. Его величество пребывал в мундире тысяцкого горной гвардии – отец, да упокоит Нергал его чистую душу, приучил Абакомо встречать опасность по всей форме. Покушаясь на твою жизнь, недоброжелатель рискует головой и сознает это, а значит, он совершает ПОСТУПОК, а значит, он достоин, чтобы в темницу или на серые равнины его отправил не растрепа в ночном колпаке и тапках на босу ногу, а аккуратный, подтянутый воин.
Поглядев на собственную измятую рясу, Ибн-Мухур сокрушенно вздохнул.
– Принесите напитки, – велел дворецкому Абакомо. – И что-нибудь пожевать. – Он повернулся к преподобному Кефу. – Где он?
– По-прежнему на четвертом ярусе. – Зеленорясый священнослужитель вглядывался в хрустальный магический шар. Явно неудовлетворенный качеством изображения, он произнес два-три заклинания, помолчал несколько мгновений, с отвращением рассматривая шар, потом достал из рукава носовой платок, смочил слюной, провел по хрусталю и многозначительно поднял над головой. На голубом батисте осталось темное пятно.
Абакомо кивнул.
– Возмутительно.
– Ага! Вижу прохвоста! – Глаз седого как лунь верховного пастыря Магруха замер над одной из линзочек, выступающих над поверхностью стола. Магический кристалл Кефа уступал оптике инаннитов в надежности, зато обладал одним неоспоримым достоинством – миниатюрностью. Светопроводящие трубки Магруха пронизывали весь дворец, их линзы занимали львиную долю стола. Хрустальный шар был величиной с конскую голову и шаром назывался лишь по традиции – он действительно был вырезан из горного хрусталя, но для удобства в использовании имел четыре вертикальные грани. Впрочем, сейчас Кеф с завистью косился на своего коллегу, согнувшегося над столом; только из боязни насмешек он не просил разрешения взглянуть.
– Четвертый ярус, третий лабиринт, – бодро сообщил Магрух. – Увяз голубчик!
Дворецкий привел слугу с напитками и кушаньями, Абакомо отпустил обоих, не упрекнув за пыль на магическом кристалле, – с выволочкой можно обождать. Он наполнил кубок сладким вином и потрогал Магруха за плечо. Верховный пастырь в коричневой рясе понял намек, взял кубок и уступил монарху место у линзы. Абакомо лишь на несколько ударов сердца приник к оптике, а затем поднял голову и поманил Ибн-Мухура.
Человек в черном плаще выглядел незавидно: весь в крови, левый глаз вытек. Однако злоумышленник вел себя так, будто физические страдания нисколько ему не досаждают. Он делал странные пассы, а ущербным взором терпеливо, пядь за пядью, ощупывал стены, потолок и пол. Ануннак окончательно убедился, что под ними, в глубине «черепашьего тела», не простой ночной тать, а опытный колдун. Оптика не позволяла определить степень его могущества по цвету и яркости ауры, а магический кристалл (находясь, очевидно, под влиянием соответствующего заклинания) и вовсе не желал показывать супостата.
Ибн-Мухур с горечью усмехнулся: эрешиту Кефу есть отчего краснеть, вот они, плоды консерватизма. Когда в гости является маг, ни в чем тебе не уступающий, остается лишь поджать хвост и помалкивать в тряпицу. Но и Магрух с его любимыми стеклышками, рычажками и шестеренками непременно опростоволосится, если понадеется только на технику. Когда же, наконец, они притрутся друг к другу, когда научатся работать в паре? Два лучших ума в Агадее, и каждый тянет одеяло на себя. Им бы присмотреться к молодежи, к тем же Бен-Саифу и Луну, – вот кто умеет ходить в связке! Один – великолепный механик, другой – волшебник милостью Анунны, такие чудеса вытворяет… Но им обоим еще учиться и учиться. Хотя, возможно, когда-нибудь в этой комнате будет стоять один стол, а за ним будут сидеть напарники, не эти старые линялые барсуки, а молодые энтузиасты, мастера своего дела. И не только «черепаха» – вся страна, да что там, весь мир раскроется перед монархом, как на ладони.
«Гость» сумел-таки найти устройство, пронизывающее его лучами смерти. С беззвучным воплем торжества он выхватил из-под плаща крошечный арбалет, вложил стрелу с красным шариком вместо наконечника и выстрелил в полупрозрачный плафон на контрфорсе. Яркая вспышка, брызги стекла, и расплющенная свинцовая трубка раскачивается на покореженном кронштейне.
– Есть! – Преподобный Кеф подскочил на стуле. В магическом кристалле появилось четкое объемное изображение злоумышленника, и Кеф возбужденно объяснил: – Слишком обрадовался. Эмоциональный всплеск разбалансировал его собственное заклинание, ну, а я был начеку и вовсе его разрушил. Хватит портить зрение, друзья мои. Прошу. – Он картинным жестом указал на хрустальный шар.
Абакомо и Ибн-Мухур тотчас перешли к его столу, посрамленный Магрух упрямо согнулся над линзой.
– Он пытается сойти с места, – произнес монарх.
– Напрасные труды. – Кеф небрежно помахал рукой. – Навоз Мушхуша хоть и невидим, но хватает намертво, особенно если изготовлен по доработанному мной рецепту. Сапоги на третьем ярусе разъела кислота, «гость» пошел дальше – и вот, пожалуйста, влип. Зря он не прихватил запасную пару обуви.
– Разве все предусмотришь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112