В незапамятные времена я посеял семена большой беды, а после захотел выполоть всходы. Но не сумел, а оттого помрачился рассудком и посадил себя на цепь. Кажется, я поступил неправильно. Беда созрела на благодатной почве, и если я не вмешаюсь, ее семена, легкие, как пух, разлетятся по всему свету. Я решил вернуться, Раджай. И выручить Конана. Ибо только он может защитить этот мир от великой напасти.
Голос старца навевал жуть, но слова показались Раджаю настолько нелепыми, что он рассмеялся.
– Сущий бред, клянусь сединой моей почтенной матушки! Старик, ты и впрямь безумен. Не знаю, откуда ты взялся, ну, да какой спрос с юродивого? Ступай на все четыре стороны, а лучше возвращайся в деревню и передай Конану, что его уже ничто не спасет.
Старик отрицательно покачал головой.
– Нет, Раджай. Признаюсь, я и не надеялся тебя убедить. Просто решил поговорить с тобой для очистки совести, ибо мне давным-давно разонравилось проливать кровь. Но уж коли речь идет о судьбе мира… Умри, Раджай. Умри, как жил – достойно. И не страшись погибели, ибо на том свете воинов, верных своему долгу, всегда судят беспристрастно. Но я хочу, чтобы ты знал уже сейчас, на пороге гибели: Конан пришел в Вендию не ради разбоя. Он не убивал мирных селян. Под его именем здесь орудует хитрый и ловкий бандит, его заклятый недруг.
– Сумасшедший боров! – рассердился Раджай, – Я не верю ни одному лживому слову! Лучники Конана подло обстреляли из засады моих людей, я потерял четверых! Если он ни в чем не виновен, то почему убегает и прячется от вендийской армии, почему не сдастся на милость губернатора и короля? В наших селах лютует киммерийский бродяга Конан, я встречал десятки свидетелей его зверств. Почему он сам не вышел ко мне, а? Отвечай, кладбищенский жупел! Почему отправил тебя?
Старец затряс пепельными космами, обруч задергался, цепь зазвенела громче. Безумец смеялся.
– Кхи-кхи-хи… Конан тоже не поверил мне. Кхи-кхи-хи… И тоже обозвал пугалом. Чуть не умер со смеху, когда я предложил спасти его и киммерийский отряд. Кхи-кхи-хи… Но видел бы ты его лицо, когда всех его воинов вдруг сморил сон. Он разъярился и хотел раскроить мне череп, но вдруг обнаружил, что и сам спит! Все видит и слышит, но тело ему не подчиняется, а из горла рвется наружу оглушительный храп. Кхи-кхи-хи… Магия! Мой природный талант… Когда-то я был силен по части волшебства, но однажды раскаялся и зарекся колдовать. И хранил обет, пока мой древний владыка спал в своем подземном логове. Да, Раджай, да! Ему поклоняются народы, приносят жертвы в его кумирнях, враждуют с соседними племенами, пытаются навязать им свою религию, а Нергал спит и ухом не ведет! И будет спать, пока кто-нибудь из его смертных адептов не обретет могущество, достойное пробуждения грозного бога! А до тех пор делами земными будут ведать Эшеркигаль, жена подземного властелина, и ее легкомысленная сестра Инанна. Сестры живут в вечной сваре, и пока она длится, мир предоставлен самому себе. Горе ему, если помирятся богини! И воистину ужасные бедствия обрушатся на него по пробуждении Нергала.
Старец опять поднял костлявую руку и ткнул пальцем в сторону Раджая.
– Магия! Да, когда-то я был силен, но то было давно. Ты прав, Раджай, я и впрямь похож на пугало. Я еще способен усыпить ненадолго сотню усталых воинов, но для полутора тысяч свежих кшатриев моего колдовства маловато. Когда-то у меня были тысячи непобедимых бойцов, принёсших мне клятву верности, готовых спуститься за мной в бездну любого ада. Я отпустил их, и где они теперь? Горстка, жалкая горстка вернулась на мой зов с серых равнин. Бледные призраки моих доблестных богатырей. Я вселил их в тела этих воинов, – брякнув цепью, старец указал на свою конную свиту, – и они пока спят, берегут силы. Сейчас я прикажу им проснуться, но ты, Раджай, уже не увидишь, что они сделают с твоей армией. Ты умрешь от моей руки. Прости, но я не могу оставить тебя в живых. Мои магические силы на пределе, а время сейчас решает все. Если усыпить тебя на время, что от этого изменится? Ты азартен и честолюбив, и хочешь любой ценой добыть голову знаменитого Конана. Ты проснешься и сразу бросишься в погоню. Нет, Раджай. Я снова на войне, и ты для меня – вражеский полководец. Твоя смерть может решить исход сражения. Ты не младенец и знал, покидая Ягафья-Гход, на что шел. Защищайся, Раджай.
– Защищаться? – Раджай оглушительно расхохотался, глядя на ходячий скелет в грязном рубище. – Старый полоумный осел! Кем ты себя возомнил? Да я одним ударом кулака вгоню тебя в землю, прямо в берлогу твоего поганого Нергала!
Он действительно занес кулак в латной рукавице и вывернул ступни, чтобы пришпорить коня. И замер от изумления. Бронзовый обруч со свистом рассек воздух над головой старика, и еще раз, и еще. Он вращался с огромной скоростью, он ловил и отбрасывал слепящий жар солнечных лучей; казалось, над человеком в рубище висит сплошной блистающий нимб. Яркий круг стал расширяться на глазах, цепь удлинялась, а старик все тряс головой, все хихикал, и Раджай с ужасом глядел, как сверкающий нимб приближается к его лицу. Когда до края нимба оставалось не больше двух локтей, Раджай спохватился и выхватил саблю; от страшного удара бронзового обруча булатный клинок со звоном разлетелся на куски.
Раджай недоуменно огляделся по сторонам – почему никто не спешит заслонить его своим телом и расправиться со стариком, пока не случилось беды? Несколько воинов справа и слева от него не шевелились, на их лицах застыло крайнее равнодушие. «Магия, – осенило era – Старик их заколдован, а остальные кшатрии надеются на них и не решаются вмешаться».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112