– нараспев изрек Магрух перед строем инаннитов.
– Два.
– Мы, народ Агадеи, твой народ, смиренно взываем к тебе! – откликнулись жрецы и монахи в желто-коричневых рясах.
– Три. Ням-ням.
– Прерви свой божественный сон и вознесись из чертога вечных сумерек в наш светлый мир! – торжественно пробасил Кеф, и эрешиты в зеленых одеждах повторили слово в слово.
– Три с полови-иной! – дурашливо протянул Анунна. – Шучу. Четыре.
– Запакво саламая дудуриха, бархыр макачача юйю-у! – тщательно выговорил Ибн-Мухур первую строку древнего заклинания.
Горногвардейцы повторили, как строку присяги.
– Шесть.
«А где же пять?» – едва не сорвалось с языка у Абакомо но монарх спохватился и сразу почувствовал, что краснеет. Волнение, будь оно неладно. Мозги от него набекрень.
– Саагрим вагрим олла якко, мага лхасаух Нергал!
– Саагрим вагрим олла якко, мага лхасаух Нергал!
– Семь.
«Ублюдок! – мысленно обругал Абакомо отшельника. И подумал растерянно, ощущая дрожь под коленями: – А ведь я боюсь! Вдруг не получится?»
– Пахалида кисса врегиста мур! – Низкорослый эрешит воздел руки над блестящей лысиной. Зеленые шеренги гулко повторили.
– Восемь. Ну, и девять заодно.
Осталась последняя фраза. Решающая. Если Нергал не явится на зов, сегодня же по всей Агадее поползут слухи о неудаче молодого императора. Сегодня – слухи, завтра – сомнения, послезавтра – крамола. За спиной глумливо хихикало безумное привидение. Только сейчас Абакомо осознал, что рискует очень многим. Возможно, даже головой.
– Сайда вундалига хоа, Нергал, хоа вундалига!
– Десять. Ну, что я говорил?
– Летит! – вскричали священники и солдаты, не успевшие повторить за Ибн-Мухуром фразу заклинания. – Нергал нас услышал! Вон он! Летит!
В небесной синеве появилось черное пятнышко. Оно летело с юга и увеличивалось на глазах. Снижалось. Вскоре на подиум с глухим треском упала ивовая корзина, из нее выскочил рослый длинноволосый человек в кожаных штанах и короткой тунике, с длинным мечом в руке. Знакомое монарху изделие инаннитских умельцев – мешок из пропитанной лаком ткани, – упал на мостовую перед строем гвардейцев, расплющился, точно огромная медуза, выброшенная на берег.
Вдруг он с шорохом пополз по камням, потащил за собой корзину. Абакомо едва успел отскочить. Корзина ударилась о мостовую и развалилась. Мешок зашипел, как змея, выпустил без остатка теплый воздух.
– Нергал! – восклицали в шеренгах. – Вот он какой, наш верховный бог!
Человек с мечом стоял подле трона, голубые глаза настороженно косились на шеренги, на отшельника, на Абакомо. Гость из поднебесья помалкивал.
– Странновато, не правда ли, Абакомо? – язвительно произнес Анунна. – Его ждали из-под земли, а он с неба свалился. Позволь представить тебе Конана, бродячего бойца из далекой северной страны. Он прошел долгий путь и насмотрелся на дела рук твоих. И явился сюда, чтобы воздать тебе по заслугам.
Голубоглазый великан не трогался с места, все озирался, и казалось, он не слышит призрака. Разглядывая угрюмое лицо, могучие плечи, обнаженные руки, покрытые шрамами, монарх недоумевал, почему у него трясутся поджилки. Конан один-одинешенек против целой армии. Пусть у него в руках грозный меч, зато на императоре, под горногвардейским мундиром, – прочнейший кольчужный костюм. После ночного визита мага Черного Круга Абакомо не рисковал покидать дворец без надежных доспехов. Корона тоже сделана из легкого крепчайшего металла, а лицо и шею, если набросится варвар, можно прикрыть руками. Сразу же спрыгнуть с подиума и бегом – в ряды воинов. А уж верная гвардия в обиду не даст.
– Конан, – обратился Анунна к небесному гостю, – вот человек, о котором я говорил. Это он науськал апийских псов на мирный Нехрем. Это его гвардеец заразил Когир «лунной болезнью», а другой, ныне покойный Бен-Саиф, предал огню вендийскую провинцию. Ты своими глазами видел, что такое агадейский порядок.
Отшельник повернул голову к Абакомо.
– Властью, данной мне богинями Кура, – торжественно произнес он, – я, Анунна, верховный судья подземного царства, приговариваю тебя к смертной казни. И пусть она свершится безотлагательно. Конан, чего ты, собственно, ждешь?
Конан бросил хмурый взгляд на привидение. Снова посмотрел на Абакомо.
– Значит, это ты заварил кровавую кашу?
– Он самый, – подтвердил Анунна с подлокотника трона. – Нахальный честолюбивый щенок. На Серых Равнинах у него будет вволю времени, чтобы понять, какие цари нужны миру, а без каких он прекрасно…
Конан мешкал, и Абакомо вдруг успокоился. Он разгадал причину нерешительности варвара. Не так-то легко казнить безоружного человека, если, конечно, ты не палач по призванию. И если вокруг тебя тысячи вооруженных людей, которые жестоко отомстят за смерть своего повелителя.
– Конан, – произнес он увещевающе, – не слушай ты старое пугало. Неужели ты всерьез поверил, что я мечтаю утопить мир в крови? Я, да будет тебе известно, просвещенный монарх, а не людоед из Черных Королевств.
Конан оскалил зубы в ухмылке. И чуть приподнял меч.
– Мне доводилось встречаться с чернокожими людоедами, – хрипло проговорил он. – Сказать по-правде, не вижу между вами разницы.
– Когда рушится прогнивший трон, под его обломками гибнут невинные люди, – продолжал император. – Увы, такое случается нередко. Да, признаю: я задался целью снести гнилые троны, разогнать или, на худой конец, подчинить себе развратных вырожденцев, которые с незапамятных времен держат весь мир под пятой. Но смерть их несчастных подданных – не вина моя, а беда…
– Детка, поздно, лить крокодиловы слезы, – перебил Анунна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112