Печаль не напускная, в этом он убедился тотчас. Он всегда превосходно улавливал настроение властелина.
– Разве мы заблуждаемся, ваше величество? По-моему, все складывается идеально.
– Идеально? Гм. – Абакомо поджал губы и двинулся дальше. – Может быть, все-таки следовало начать с Апа?
– Так ведь мы, – растерянно проговорил Ибн-Мухур, – с него и начали, ваше величество.
– Разве? – Король криво улыбнулся. – Ах, ты в этом смысле. Нет, я имею в виду, что в первую очередь надо было усмирить Ап. Свергнуть этих мерзавцев, Каи и Авала. Тогда бы не случилось резни в Бусаре. Или я не прав? – Он испытующе посмотрел на человека в зеленой рясе.
– Осмелюсь напомнить, ваше величество, – почтительно произнес ануннак, – что дни апийских разбойников тоже сочтены.
Абакомо кивнул. В недрах его существа бродили сомнения, тонкая, но клейкая паутина тоски обвивала душу.
– «Иные копят злато, я коплю друзей», – сказал он уныло. – Наш старинный девиз. Ибн-Мухур, тебе не кажется странным, что мы так и не обзавелись друзьями? Зато злата у нас хоть отбавляй.
– Ну что вы, государь, у нас полным-полно друзей, – пылко возразил ануннак. – По всему свету, а особенно в ближних странах. Но и врагов хватает, тут вы, безусловно, правы. Однако все переменится, как только…
– Как только мы им поднесем во-от такое счастье на блюде, – с усмешкой подхватил Абакомо, разведя руками. – Помнишь Ну-Ги? – Король снова помрачнел. – Он так и не дождался людской благодарности.
Ибн-Мухур кивнул. Он понял, что за думы гложут любимого повелителя.
– Стоит ли горевать, ваше величество? Дети вырастут мудрее отцов, они-то и скажут нам спасибо. Непременно скажут.
– Да уж. – Король вновь невесело улыбнулся. – Непременно скажут. Мы об этом позаботимся.
– Человечество всегда мечтало об истинном пути, государь, – тихо сказал ануннак, – и при этом всегда боялось на него ступить. Народы ждут полубога, существо с неисчерпаемой решимостью, которое проведет их через все тернии к счастью. С благословения Нергала стихии наделили вас почти божественным могуществом, ваше величество. Ручаюсь, все народы пойдут за вами хоть на край света и горы свернут, если будет на то ваша воля. Но колебаться вы не вправе. Стоит вождю усомниться в себе, и он погиб. Ибо человечество – это, по сути, громадное стадо. Точнее, стая хищных полуразумных зверей, живущая по звериным законам. Им еще века и века продираться к истинной человеческой морали, к истинной человеческой духовности. И только вы, ваше величество, способны сократить этот срок.
– Ослабевшего вожака волки рвут в клочья. – Король задумчиво кивнул. – Боги! Почему я не родился скромной, неприметной букашкой? Ты хоть представляешь, наставник, какая тяжесть…?
– Еще бы, ваше величество. – Ануннак ободряюще улыбнулся. – Вы же на моих глазах выросли, и все эти годы вас исподволь готовили к нечеловеческой ноше. Мужайтесь, мой государь. Только вам дано удержать на плечах целый мир. Цари не выбирают судьбу, в этом и сила их, и слабость.
Последняя фраза унесла монарха в воспоминания детства. Перед мысленным взором пролегли сверкающие горные кряжи, раскинулась залитая солнцем долина, сочно зазеленели дубравы и луга, заколыхались под нежным ветерком желтые покровы нив.
– Когда-то отец сказал нечто совсем иное, – тихо произнес он. – Назвал меня царем судьбы.
– Я не вижу тут противоречия, государь, – столь же тихо возразил ануннак. – Вы законный повелитель Агадеи. Но разве вам предлагали королевство на выбор?
* * *
Восточный скат холма обрывался над речушкой, на другом берегу мужду изгибами двух отрогов высоченной серой горы клубилась пыль. Казалось, жадный и угрюмый великан прикрывает ручищами горшок с дымящейся похлебкой – боится, что отнимут. От широкого бревенчатого моста остались только головешки, но Конана и его спутников это ничуть не ободряло. Уж если агадейские войска решились покинуть свои ущелья, такой пустяк, как разрушенная переправа, надолго их не задержит.
– Даис уже не взять, – сказал Сонго, глядя на юго-запад. – Не успеем. Только зубы раскрошим понапрасну.
Зивилла горестно вздохнула. Надежда вернуться в родное тело превращается в несбыточную мечту. Агадейский фанатик Лун так и не внял уговорам и теперь отлеживается в одиночной камере подземной тюрьмы замка Парро, в соседней камере мается сумасшедший граф в оковах и бронзовой маске. Три замка из четырех, захваченные Тарком перед разгромом, Конан не решается трогать – побаивается «оборотней». В тех замках не осталось нормальных людей. Прознав о пленении агадейского колдуна, дворяне-оборотни перезаражали всю свою челядь. Некоторых одержимых удалось скрутить, когда они поодиночке выходили из крепостей. Эти люди заражены не самим Луном, а его жертвами, их рассудок решительнее борется с наваждением, чем разум несчастного графа Парро. Однако на допросах неизменно берет верх Лун, и тогда с уст безумцев слетают угрозы вперемешку с уговорами.
А войска короля Абакомо уже на марше, и вскоре в Даисе появится дисциплинированный агадейский гарнизон (не чета банде Тарка, на две трети перебитой под замком Парро), и старый Токтыгай без боя впустит врагов в блистательный Самрак.
Вчера вечером у Конана был долгий разговор с эмиссарами Токтыгая, в конце концов они ударили по рукам, и нехремцы отправились в свою столицу. Через три-четыре дня по тайным тропам в Когир двинутся обозы с провиантом и оружием, пойдут войска, крепкие опытные солдаты, которым страсть как охота поквитаться с агадейцами за Лафатскую долину и Бусару, за поруганную честь государя.
В замках пока всего вдоволь, и еды, и фуража, и оружия, но война в когирских лесах и холмах ожидается долгая, на измор, враг невероятно силен и хитрости ему не занимать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112