Наконец Валя тряхнула головой и сказала:
— Я рожу тебе Машу и Петьку!
Гоша обнял ее, прижал к себе. Немного погодя они перелезли через забор и с удивлением увидели, что Город ожил. По дорогам ездили машины, по тротуарам ходили пешеходы, магазины в домах напротив были открыты.
— Ну-ну, — сказал Гоша.
Валя достала из кармана брикет кинзилита, посмотрела на него и зашвырнула за стену.
— И правильно! — сказал Гоша.
— Меня сейчас унесет, — сказала Валя. — Адрес-то мой помнишь?
— Как не помнить.
— Так я тебя жду! — Валя исчезла. Гоша оглянулся на стену, его толкнул какой-то прохожий, Гоша не обратил на это внимания.
— Ну что ж, конец фильма, — сказал он.
— Георгий! — услышал он голос Ермакова. Он содрал с головы шлем, поморщился. Рядом с ним на кушетке сидел Ермаков.
— Ну наконец-то! — сказал Ермаков. Лицо у него было довольное, — Знаете, а люди стали находиться. Да. Трое из пятерых уже нашлись, думаю, и другие объявятся. И все это благодаря вам!
— Мне? — Гоша сел, поморгал.
— Ну конечно! А кому же еще? Пойдемте ко мне в кабинет, получите свои деньги.
— Деньги? Ах, деньги! Ну да, конечно.
Гоша пошел следом за Ермаковым, тот привел его в кабинет, отделанный по последнему слову современного дизайна, повозился с замком огромного сейфа, открыл, достал оттуда кейс.
— Как договаривались, триста тысяч долларов.
— Наличными?!
— Ну да. Что-то не устраивает?
— Да нет, только мне будет нужна охрана.
— Не вопрос! — Ермаков просто светился от радости. — Не вопрос, Георгий, сейчас вызовем, и за наш счет! — Он принялся звонить куда-то.
Гоша сжимал в руках ручку кейса и думал о том, что надо бы открыть, посмотреть, что там, внутри, потом мысленно плюнул. Ермаков что-то сказал, Гоша не расслышал.
— Что?
— Я говорю, что делать с кварталом? Стену убрать?
— Оставьте. Сделайте ворота и пускайте всех желающих, как в Светлый квартал. И не называйте квартал Черным. Никакой он не черный.
Пришли охранники в касках, бронежилетах, с автоматами. Гоша, увидев их, покачал головой, попрощался с Ермаковым, вышел следом за охранником, сзади пошел второй. У парадного входа стояла желто-синяя милицейская машина. Они сели. Гоша попросил заехать в цветочный магазин, где купил огромный букет красных роз, а потом назвал адрес Вали.
— Вот так, — сказал он себе. — А Петька и Маша у нас еще будут!
Сходка
(Сказка для мальчиков и девочек преклонного возраста)

Глухая поляна в глухом лесу, вдали от жилья, вдали от дорог. Легкий ветерок шумит в кронах вековых деревьев. Солнце светит вовсю, но на поляне сумрачно. В самом центре поляны вдруг пожухла и склонилась трава круглым пятном, и в середине пятна проклюнулся росток. Извиваясь как червяк на сковородке, росток вытянулся, вырос в деревце, поднялся выше, обзавелся листьями, ствол его утолщился, и стало видно, что это растет дуб. Дуб рос не по дням, не по часам и даже не по минутам. Пока вы читаете эти строки, дуб растолстел в три обхвата, постарел, корни его замшели и потрескались, он потерял листву и засох. Среди свисающей лоскутьями коры прорезалось дупло, три сучка над ним превратились в глаза и нос, дуб шмыгнул носом, чихнул, огляделся и сказал, вернее — проскрипел:
— Ну вот… Опять я первый. Вот так всегда. И где они ходют? Вот спешишь, спешишь, торопишься, стал быть, приходишь, запыхавшись, сердце из груди выскакиваеть, а их нет как нет. Ну куды это годиться? Щас вот никто не появится, вот уйду, вот и все! Пущай на себя пеняют, вот!
Внезапно послышалось журчание ручья. На полянке появилась струйка воды, собралась в лужицу, лужица выросла у корней дуба, вздыбилась куполом, поднялась грибом. Дуб заметил гриб, перестал ворчать. А гриб превратился в толстяка с добродушной круглой физиономией, толстяк посмотрел на дуб, подмигнул.
— А, это ты, Водянюк, — радостно сказал дуб, — а я тут уже полчаса торчу, как пень, никого нету.
— Здорово, Лешак, здорово, — отозвался Водянюк, булькая, как в бочке. — Как живешь-можешь?
— А, все так же. Корни болят, и зубов уже не осталося, да короеды замучили, спасу нет…. А ты-то как, жидкий?
— Теку помаленьку, старик, теку. Тоже болячки, годы уже не те… Совсем не те…
— Да… — протянул Лешак сочувственно. — Эт точно, годы не те…
Они вздохнули, помолчали, обдумывая сказанное. Послышался шум. Водянюк прислушался, а Лешак ничего не услышал, продолжая вздыхать и бормотать что-то себе под нос.
— Тихо ты, — сказал Водянюк, подняв водяной палец. — Идет кто-то.
Действительно, кто-то пробирался сквозь чащу, бормоча что-то про погоду, больные кости и проклятую ступу.
— Ягуся, — радостно сказал Лешак, и дупло его растянулось в улыбке. — Это она ворчит, радость наша.
На поляну вышла согбенная старуха, одетая в ярко-красный сарафан и резиновые сапоги. Совершенно седые волосы ее были перехвачены желтой лентой в конский хвост. Старуха подслеповато огляделась, сверкнув единственным торчащим зубом, и прошамкала:
— А-а-а, Водяной с Лешим уже здеся. Здорово, мужички.
— Здорово, Ягуся, — проскрипел помолодевшим голосом Леший. — Чтой-то опаздывашь?
— Да ступа, чтоб ей неладно было! Заглохла, и ни в какую. Двадцать верст пешком пришлось топать. А я вам что, девочка?
— Карбюратор надо посмотреть, — со знанием дела сказал Водяной. — В прошлый раз карбюратор барахлил.
— Карбюратор, карбюратор, — ворчливо отозвалась Ягуся. — Кабы я знала, хде энтот карбюратор стоит, я бы на него посмотрела, на окаянного.
Снова послышался шум, и все повернули головы. Над кустами показался невероятно худой старик в тусклых доспехах, с непокрытой головой, потом стало видно, что он верхом на еще более худой и древней кляче, назвать которую лошадью можно было, только обладая богатейшим воображением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72