Сбоку у старика болтался огромный меч в кожаных ножнах. Старик подъехал, спешился, кряхтя так, словно у него заржавели все кости, вытер совершенно лысую голову гигантским клетчатым платком, оглядел поляну орлиным взором и сказал:
— Ну, здравы будьте, что ли?
— Здравствуй, Кащеюшка, — залебезила Ягуся. — Здравствуй, родимай. Не жарко ли тебе в доспехах? Как доехал?
— Доехал, — буркнул Кащей. — Ты называешь это «доехал»? Эта кляча вытянула из меня все жилы. На черепахе было бы быстрее.
— А ты ее на мясо пусти, — хихикнул Леший.
— А кто это мясо будет есть? Ты, что ли, беззубый? — огрызнулся Кащей. — А, и Водяной здесь. Что молчишь, булькни что-нибудь.
— Буль-буль, — сказал Водяной, и все засмеялись старой шутке.
— Кащеюшка, а где Горыныч? — спросила Ягуся.
— Хм, Горыныч, — сказал Кащей, снова вытирая лысину платком. — Куда ему лететь? Он уж сто лет не летает — стар стал. Да и где ему здесь поместиться? Он будет незримо присутствовать.
— Здрава будя, честная компания! — неожиданно рявкнул голосом старого курильщика незримо присутствующий Горыныч. Все вздрогнули, а с Лешего посыпалась какая-то труха.
— Ну, ты! — сказал Кащей. — Ты не пугай народ-то. А то, неровен час, преставится кто со страху.
— Да я че? Я ниче, — смущенно отозвался Горыныч.
— Ну вот и ладушки, — сказал Кащей, присаживаясь на невесть откуда взявшийся пенек.
Баба-Яга покрутилась, покрутилась, поделала руками какие-то пассы над землей, плюнула, дунула, топнула. Все с интересом следили за ее манипуляциями. Баба-Яга скосила глаза на присутствующих, снова покрутилась, помахала руками.
— Щас, — сказала она. — Щас, щас.
— Я не понял, — сказал Горыныч. — Чего происходит-то?
— Тихо ты! — цыкнул на него Кащей. — Ягуся колдует.
Ягуся презрительно поджала губы и уселась прямо на траву.
— Что, Ягусенька? Не получается? — хихикнул Леший.
— Бульк-бульк-бульк, — засмеялся Водяной.
— Смейтесь, смейтесь, — сказала Ягуся обреченно. — С вами скоро то же самое будет.
— Что то же самое? — спросил Водяной.
— Скляроз, — огрызнулась Ягуся. — Заклинания все забудешь напрочь.
— Эхе-хе, — сказал Леший. — А вот помню, в одна тысяча двести семьдесят пятом годе был со мной случай…
— Тихо! — сказал Кащей. Он щелкнул пальцами, и под Ягусей вырос пень.
— Спасибо, Кащеюшка, — ласково сказала Ягуся. Она оправила сарафан и сложила руки на коленях.
— Ну-с, — сказал Кащей. — Начнем, пожалуй. То есть это… Сходку считаю открытой. На повестке дня… — Он замолчал, захлопал глазами.
Леший сказал:
— А вот еще в одна тысяча триста пятнадцатом годе был большой пожар в лесу. Князь Святослав окурок бросил, и загорелося… Ох-ох-ох…
— Ты чего буровишь?! — ахнул Водяной. — Какой окурок?! Тогда еще и табаку-то не было!
— Как это не было?! — рассердился Леший. — Как это не было? А где же, по-твоему, он был?
— Не было! — рассердился, в свою очередь, Водяной. — Его еще из Америки не привезли! Горыныч, скажи ему.
— А хрен его знает, — задумчиво отозвался Горыныч. — Может, и не было. Только я, как сейчас, помню, что курить начал с детства. А чего курил? Может, и не табак. Может, и кизяк какой-нибудь.
— Ну я же говорю! — горячился Водяной. — А ты, Лешак, совсем плохой стал. Этот у тебя, как его… Ягуся, как?
— Скляроз, — подсказала Ягуся.
— Вот, — обрадовался Водяной. — Скляроз у тебя.
— Какой скляроз? — обиделся Леший. — Какой скляроз? Вот помню как сейчас, в одна тысяча…
— Тихо! — рявкнул Кащей. Все это время он сидел с растерянным видом, ощупывая свои доспехи. Где-то в щели между латами он откопал какую-то смятую бумажку и сейчас, далеко отставив руку, смотрел в нее. — Тихо, говорю! Мы сюда зачем собрались?
— Да, зачем? — подхватил Леший.
— А затем, что сходка у нас! — грозно сказал Кащей, обводя присутствующих орлиным взором. Под его взглядом все виновато опустили головы. — Сходка. Понятно?
— Понятно, Кащеюшка, понятно, — пропела Ягуся, болтая ногами на своем пеньке.
— Ну, а раз понятно, слушайте повестку дня, — Кащей заглянул в бумажку, сощурился. — Черт, — сказал он виновато. — Не вижу ни хрена.
— Дай мне, — предложила Ягуся. Кащей передал ей бумажку. Ягуся поднесла бумажку к самому носу, что-то забормотала. Все терпеливо ждали. Первым соскучился Леший.
— А вот в одна тысяча восемьсот пятом годе что было… Да, а что было-то?
— По башке тебя сильно стукнули, вот что было, — съязвил Водяной.
— Не-е-е. По башке меня стукнули в одна тысяча семьсот семидесятом годе, — сказал Леший и улыбнулся. — Был такой добрый молодец Иван… Нет, не Иван, Илья. Или Тимоха?
— Ну что? — сказал Горыныч. — Кто-нибудь огласит повестку дня или нет никого? — Было слышно, как он чиркает огнивом, пытаясь прикурить.
— Щас, — сказала Ягуся. — Щас, щас. Горыныч прикурил, выпустил дым. На поляне появилось облако.
— Кха, кха, — закашлялась Ягуся. — Нет, я так не могу. Курят здесь, курят, дыхнуть нечем.
— Дай сюда, — сказал Водяной, отбирая бумажку мокрой рукой. — По-вес-ты-ка. Ды-ня, — прочитал он по слогам. — Эко… Эко… Эко что?
— Экология! — Кащей хлопнул себя по лбу, — Экология!
— Ха, — сказал Горыныч, выпуская второй клуб дыма, от которого Ягуся начала отчаянно отмахиваться. — Который раз уж экология. Могли бы и запомнить. Склеротики, блин.
— Кащеюшка, — запричитала Ягуся, — скажи ты этому куряке, чтобы не курил. Сам, значит, явиться сюда не может, дескать, старый, а как курить, так весь дым здесь.
— Да, — сказал Кащей просительно. — Ты бы это… Слышь, Горыныч… Не курил бы, а?
— Да я же в себя! — возмутился Горыныч.
— А вот в одна тысяча шестьсот тридцать пятом годе… — подал голос Леший, но его перебил Водяной:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72