Отец его работал физиком-электронщиком - мать рассказывала, что он был
умным и ярким человеком. Однако, особенно ярких воспоминаний о нем у Франца
не осталось - за исключением рассказов о теории относительности. Вряд ли
отец мог все время рассказывать о теории относительности - может быть, два
или три раза ... но, почему-то, эти истории навсегда отпечатались в памяти
Франца. Например, как один из братьев-близнецов полетел в космос, а другой
остался на Земле и от этого постарел! Или как муха летела внутри самолета
... А еще отец научил его играть в шахматы, но, проиграв первую партию,
Франц разозлился и швырнул своего короля на пол, отчего у того отломилась
корона, а сам он получил затрещину ...
Когда отец умер от инфаркта, десятилетний Франц не почувствовал ничего,
кроме стыда, что не чувствует ничего, кроме стыда; но почувствовать ничего
другого не мог. На похоронах и мать, и старший брат поцеловали мертвого папу
в лоб, а Франц - испугался и не поцеловал, отчего ему стало еще стыднее.
Однако на следующий день стыд прошел ...
Иногда Франц вставал, сомнамбулически шел на кухню и ставил чайник на
плиту. Открыв холодильник, он долго водил непонимающим взглядом по пустым
полкам, потом тихо закрывал дверцу. Идти вниз, в подвал не было ни желания,
ни сил - и тут его осеняло: варенье! Про варенье-то он забыл!
Тогда он переводил глаза на кухонный стол, посреди которого высилась
еще на треть полная десятилитровая банка, окруженная горой разорваннх
упаковок от снотворного ...
Франц также вспоминал свои студенческие годы, особенно часто - третий
курс, когда занятия, учебники и вообще вся математика вдруг опротивели ему
хуже горькой редьки. Он хотел бросить университет, стал много пить,
баловался марихуаной и кокаином, а также вел, что в их компании называлось
"разнузданный образ жизни": то есть, имел по две-три подружки одновременно.
Больше всего тогда Франц интересовался музыкой - у него всегда имелись к
этому способности. В школе он девять лет занимался скрипкой, а уже в
университете выучился играть самоучкой на гитаре - по общему мнению, очень
неплохо для непрофессионала. Он стал сочинять маленькие пьески и песенки и
выступал с ними в студенческих клубах; дальше - больше: начал даже
готовиться для поступления в консерваторию по классу гитары. Однако, в конце
концов, передумал: неопределенность судьбы музыканта казалась слишком
большим риском для тех музыкальных способностей, которые он в себе
чувствовал. И, кстати, никогда впоследствии он об этом решении не пожалел
... А в начале четвертого курса Франц опять заинтересовался математикой и, с
легкостью выиграв стипендию, поступил на следующий год в аспирантуру.
А один раз была такая сильная вьюга, что Франц всем телом ощущал
вибрацию стен ... если все ходит ходуном здесь, на шестом этаже, что же
творится на верхушке Дома? Ветер свистел и бил в окна, а он, скорчившись под
одеялом и курткой, силился проснуться, чтобы хоть чем-нибудь спасти себя от
холода.
Однако прорваться сквозь тройной слой сна, воспоминаний и беспамятства
у него недоставало сил.
Но чаще всего остального Франц вспоминал первые годы после защиты
диссертации - самое счастливое время его жизни. Во-первых, он нашел работу
в очень хорошем университете - причем академическую должность, а не
постдокторскую. В неформальном отношении дела тоже обстояли как нельзя
лучше: после недолгого разгонного периода у него "пошла" исследовательская
работа. Франц до сих пор удивлялся, каким образом все задачи, которыми он
тогда интересовался, оказывались решаемы - и не просто решаемы, а с
интересным и важным результатом. Наверно, это было просто везением новичка
... а может, наградой за аппетит к науке и трудолюбие. Впрочем, всем, чем он
тогда занимался, он занимался с аппетитом - ходил в театр, читал книги,
играл на гитаре, флиртовал с машинисткой Дэни с факультета статистики ... А
вскоре он женился на очень симпатичной и живой итальянской аспирантке,
приехавшей в их университет по обмену. Богатые родители Клаудии подарили им
на свадьбу значительную сумму денег, и они сразу же купили квартиру - какое
же было удовольствие обставлять ее! А еще через год у них родился сын -
источник непрерывной радости и удивления. Неожиданно для себя, Франц
оказался "сумасшедшим папашей" и возился с младенцем все свободное время:
учил его с трехнедельного возраста (согласно последним веяниям в детской
науке!) плавать в ванне, умиленно кормил из бутылки молоком, а также
заставлял ползать по столу, поощряя к движению похлопыванием по маленькому
розовому заду. С годами родительский инстинкт Франца только усиливался: он
потратил неимоверное количество времени, чтобы выучить сына читать в четыре
года, извел кучу денег на развивающие интеллект игрушки и бился до
последнего с женой, недокармливавшей, по его мнению, малютку витаминами. Сын
стал огромной частью его жизни, и, начиная с какого-то момента, Франц возвел
семью до уровня математики в своей иерархии ценностей мира.
Эта идиллия продолжалась около шести лет.
Первым симптомом начинавшейся усталости явилось большое число начатых и
не конченных научных статей - Франц даже отвел им отдельный ящик в шкафу в
своем кабинете. Он всегда считал писание статей занятием скучноватым (хотя и
важным) и, потому, старался писать "по горячим следам" - чтобы использовать
интерес, сгенерированный в процессе самой работы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93