только монотонный счет, голос Хардиса, удивительно яркое восприятие сидевшей поблизости Александры Гоуэрс. Это были ясные, отчетливые воспоминания, но Грей каким-то образом догадался, что ожидали от него чего-то совсем другого.
Наконец он сказал:
— Помню, как вы считали, потом что-то было с моей рукой. Затем вы заставили мисс Гоуэрс исчезнуть. Думаю, после этого… вы, кажется, решили углубить транс, но я не могу с уверенностью сказать, что происходило после. Потом я начал просыпаться.
— И это все?
— Да.
— Вы абсолютно уверены? И потом вы сразу проснулись?
— Я все время необыкновенно отчетливо ощущал ваше присутствие, вас обоих. Это было исключительно ясное…
— Нет-нет. Меня интересует, что было после этого. Перед самым концом. Помните, как вы что-то писали?
— Совершенно не помню.
Позади него Александра Гоуэрс, по-прежнему стоявшая у окна и невидимая, произнесла:
— Значит, реакция спонтанная.
— Согласен, — откликнулся Хардис. Затем он обратился к Грею: — Вы превосходно поддаетесь гипнозу. Мне без труда удалось погрузить вас в глубокий транс и заставить мысленно возвратиться в скрытый амнезией период. Помните вы об этом хоть что-нибудь?
Вот это сюрприз! Грей лишь качал головой, пытаясь совладать с замешательством. Выходит, он действительно забыл часть сеанса, причем именно ту часть, когда под воздействием гипноза ему удалось вспомнить то самое, чего он не помнил наяву. Это, пожалуй, было уже слишком — странные шутки подсознания.
— По моему указанию вы вернулись назад и попытались вспомнить события прошлого года. Нам удалось примерно датировать период провала: он приходится на конец минувшего лета. Взрыв ведь произошел в начале сентября, верно?
— Да.
— К процедуре погружения вы отнеслись вполне спокойно, но говорили быстро и возбужденно, и мы с трудом улавливали смысл. Я предложил вам описать, где вы находитесь, но вы не отвечали. Тогда я спросил, есть ли с вами кто-нибудь, и вы сказали, что с вами молодая женщина.
— Сьюзен Кьюли!
— Похоже на правду. Вы называли ее Сью. Но, Ричард, ничего определенного из этого пока не следует.
— Если Сью была со мной, это многое доказывает!
— Несомненно, и все же нам придется повторить погружение. Этот сеанс был слишком кратким, многое из ваших слов мы не поняли. Кое-что вы, например, произносили по-французски.
— По-французски?! Но я не говорю по-французски: Едва знаю пару слов. Почему под гипнозом я вдруг заговорил по-французски?
— Такое бывает.
— Что именно я сказал?
Александра Гоуэрс заглянула в свой блокнот:
— Вот одна фраза, которую нам удалось разобрать: «Encore du vin, s'il vous plait » — будто вы сидите в ресторане. Ни о чем не напоминает?
— Если и напоминает, то не о прошлом лете.
На самом деле Грей точно помнил, когда в последний раз был во Франции. Три года назад он ездил в Париж в составе бригады, освещавшей президентские выборы. Их тогда сопровождала одна сотрудница агентства, свободно говорившая по-французски. Она-то и вела все переговоры, а сам он за время поездки не сказал по-французски и двух слов. Из всей этой поездки он хорошо запомнил только ночь, проведенную в постели с той самой сотрудницей. Звали ее Матильда, и она по-прежнему работала в агентстве, быстро продвигалась по служебной лестнице и сейчас уже занимала должность заместителя исполнительного директора.
— Во время следующего сеанса, — сказал Хардис, — я все запишу на пленку. Сегодня я не вел запись, поскольку не ожидал, что мы продвинемся так далеко. Думаю, вам все же следует взглянуть на это.
Он передал Грею листок бумаги, вырванный, судя по всему, из блокнота.
— Узнаете почерк?
Грей бросил беглый взгляд на листок, потом уставился на него с изумлением.
— Это мой почерк!
— Помните, как вы это писали?
— Откуда у вас этот листок?
Он быстро пробежал глазами текст. Это было описание зала ожидания в каком-то аэропорту: толпы людей, суета возле стоек регистрации, носятся дети, из громкоговорителей звучат объявления о рейсах.
— Похоже на отрывок из письма. Когда я это написал?
— Минут двадцать назад, когда были под гипнозом.
— О нет, этого не может быть!
— Вы попросили бумагу, и мисс Гоуэрс передала вам свой блокнот. Тогда вы замолчали и писали до тех пор, пока я не забрал у вас ручку.
Грей прочитал текст снова, но нет — ни одна струна в нем не дрогнула. То есть все выглядело знакомо, но лишь потому, что речь шла о самой обычной суматохе, скуке и нервозной атмосфере в зале ожидания, где ему приходилось не раз бывать. Последние полчаса перед посадкой неизменно приводили его в состояние крайнего раздражения. Сказать, что он боялся летать, — преувеличение, но он всегда нервничал перед полетом, дергался, желал, чтобы путешествие оказалось позади. Он вполне мог описать такое вот ничем не заполненное, вынужденное томление в зале ожидания в аэропорту, но как раз об этом нынешним утром думал меньше всего.
— Ничего не могу сказать, — произнес он наконец. — Понятия не имею, что это значит. А вы как думаете?
— Возможно, это часть письма, как вы сказали. Или отрывок из книги, прочитанной давно, или фильма. В общем, проделки памяти. Или, возможно, это было с вами на самом деле, и воспоминание об этом всплыло под гипнозом.
— Да, видимо, так. Непременно!
— Что ж, вполне вероятно. Но именно к этому предположению мы обязаны отнестись с предельной осторожностью.
Хардис бросил взгляд на стенные часы.
— Но ведь это я и пытаюсь нащупать.
— Вот поэтому осторожность не повредит. Нам предстоит долгий путь. На той неделе, когда мы встретимся снова…
Грей почувствовал, как в нем шевельнулось раздражение:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101