— Если граф не чувствует сейчас охоты лечь, то я вернусь, когда отведу своего старика в клетку, и сделаю вам маленькое сообщение, которое вызовет сладкие сновидения.
— Заснуть после твоих слов! Это блаженство, которого я всегда буду желать, — сообщил Пьер, чья неувядаемая веселость доводила Ангелочка до бешенства.
После непродолжительного отсутствия тюремщик вновь возник на пороге.
— Ну, высокородный Ангелочек, я слушаю твой мелодичный голосок!
— Знаете ли, граф, сколько уже времени я вас здесь сторожу?
— Одиннадцать месяцев.
— Да, одиннадцать месяцев промчались с того дня, когда вы пообещали сбежать.
— Обещаю это тебе снова.
— Это обещание я сам ежеминутно повторяю всем...
— А вы всегда настороже?
— Мы смотрим на ваше сиятельство, как на старого воробья. Выбраться отсюда вам будет нелегко...
— Ты пришел для того, чтобы сообщить мне об этом?
— Нет, просто мне показалось, что вы забыли, из-за чего мы держим вас здесь, словно драгоценный камень.
— Твой плут-господин требует, чтобы я назвал ему имя женщины.
— Ваша память не утратила своей остроты.
— Зачем Точильщику это имя?
— У вас в голове засела мысль промолчать... А между тем у Точильщика засела мысль, что вы просто, подобно жеманницам, хотите испытать насилие... Не знаю, ясно ли я выражаюсь? — спросил страж.
— Отлично! Ты на волне красноречия, поэтому продолжай, Ангелочек, я в восторге от твоих речей, — отвечал Кожоль.
— Итак, Точильщик, думая удовлетворить ваше тайное желание, я уже не помню, как его назвал... не могу вспомнить слова..
— Насилие. Ты сказал — насилие...
— Да, вот именно так.
— Так ты получил приказ заняться этим?
— Именно.
— И как же ты примешься за дело?
— Я стою за кроткие и простые меры. Не угодно ли вам выслушать мою программу?
— С удовольствием!
— Я введу сюда несколько товарищей, чтоб... поддержать графа.
— Ну меня поддержат, а дальше?
—Я деликатно разую господина, чтобы было удобнее во время операции...
— Ну так давай сейчас туфли!
— Хотелось бы, господин, но, к сожалению, здесь нет туфель... Но чтобы вы не простудились, я заменю туфли жаровней с раскаленными углями.
Все это было высказано Ангелочком самым спокойным тоном.
Молодой человек восхитился:
— Чтобы избежать простуды ног, твой способ превосходен!
— Из-за ног часто случается насморк, — произнес Ангелочек самым добродушным образом.
— Это и есть то маленькое сообщение, которое должно было дать мне золотые сны?
— Сколько людей засыпает, не зная, что их ждет при пробуждении!
— А когда же ты придешь поиграть в эту игру? Ангелочек улыбнулся.
— Мы подождем вашего пробуждения, а потом — к вашим услугам.
Далее он прибавил:
— Я позабочусь, чтобы угли не чадили, а то можно угореть...
Ангелочек вдруг смолк. Губы его замерли, глаза выкатились, а ноги задрожали в конвульсиях.
Кожоль увидел две руки, сжавшие шею разбойника. А из-за хрипевшего в агонии Ангелочка, показалась голова Ивона Бералека...
...Предоставив Лебику возможность бежать, шевалье рассчитал верно. Застигнутый мгновенным сном, гигант допустил промах, на который и рассчитывал Ивон.
Ивон, в сопровождении товарищей спустившись в погреб, громко расхохотался.
— Черт меня побери, если я мог подозревать, что лаз находится в подобном месте!
Зрелище было довольно забавным.Мы уже говорили, что второй подвал служил когда-то пекарней. В углу его стояла огромная печь. Теперь из отверстия печи высовывались только огромные ноги гиганта, причем, совершенно неподвижные.
Через эту печь и вел ход. Лебик, уснувший на полдороге, указал им путь!
— Еще бы немного, и мошенник улепетнул бы, — произнес Сен-Режан.
Лебика с большим трудом вытащили из печи.
— Сначала его надо хорошенько связать, а потом пусть храпит дальше, — предложил Сен-Режан.
— Тсс, — вдруг произнес Ивон.
Нагнувшись к отверстию печи, Бералек почувствовал, что ему ударил в лицо сырой воздух. Он тихо сказал своим товарищам:
— Прежде, чем уснуть, Лебик оказал нам услугу.
— Какую?
— Он нажал пружины внутренней дверцы. В поисках этого запора мы могли наделать шуму и тем привлечь внимание врага. Тише!
Тишину нарушал только храп.
— Отнесите его в мансарду и поручите надзору Карбона и его людей, — скомандовал Бералек.
— Карбона нет, — отвечал Сен-Режан. — Вы забываете, что сами поручили ему отвести мадам Сюрко в убежище.
— Да, действительно...
Шевалье, боясь за безопасность вдовы, решил удалить ее из этого дома, который с минуты на минуту мог стать театром военных действий. Лоретта согласилась, и в полночь, под охраной Карбона, она отправилась в одно из многочисленных убежищ аббата.
Четыре человека подняли спящего и направились к мансарде.
— Теперь перейдем к неприятелю, — сказал Сен-Режан, направляясь к печи.
— Нет, — остановил его Бералек, — прежде, чем лезть в неизвестность, надо ее изучить.
По примеру Лебика шевалье залез в печь. Снабженный глухим фонарем, свет которого был тщательно скрыт, Ивон замер, прислушиваясь.Ни один звук не долетал до него.Он открыл фонарь и осмотрелся. Это был совершенно пустой подвал. Направо был виден другой, тоже с голыми
стенами. Из этого подвала вел коридор, куда и направился молодой человек.Сделав три шага, он внезапно остановился и поспешно закрыл фонарь.
На противоположной стороне сверкнул свет, и звук глухих голосов донесся до его слуха.Поставив фонарь на землю, он взял в обе руки по пистолету, и очень осторожно приближался к свету, мерцавшему вдали.
— Дьявольщина!— прошептал он.
Двое людей шли с противоположного конца. У одного из них в руке была свеча.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81