Наступило враждебное молчание. Матери не понравилось, что сын выгораживает жену, отцу показалось, что тот уронил свое мужское достоинство. Дома Дунь-вэн сказал жене:
— Хунцзянь точно боится жены. Как же можно позволять, чтобы она зарабатывала больше мужа! Откуда же тут быть порядку в семье?
— А я не верю, что Жоуцзя такая умная. Наш сын за границей учился, неужто он глупее? Небось всю ее работу сам же и делает.
— Что тут скажешь, не удался наш первенец! — вздохнул отец.
Не успела Жоуцзя войти в дом, как часы устроили в ее честь салют: сначала что-то скрипело сипело, затем раздалось пять тяжелых ударов.
— Это еще откуда? — удивилась она.— Они же врут — на моих уже шесть!
Служанка рассказала все, как было, а на вопрос Жоуцзя, не заглядывала ли свекровь на кухню, ответила отрицательно.
— Надо было пригласить ее, показать, что сын ее с голоду не умирает.
— Я поджарила хозяину одну отбивную, а остальные положила в соевый соус, поджарю тебе на ужин.
— Да разве я съем столько? — рассмеялась Жоуцзя.— Надо было дать ему побольше — у мужчин аппетит здоровый, не наедятся — так из себя выходят.
— Да, вот и мой Ли, бывало...
Жоуцзя, не ожидавшая, что старая нянька начнет сравнивать ее мужа со своим, оборвала ее:
— Я это с пеленок знаю! В праздник Лета он у всех рисовых голубцов съел верхние половины, а тебе оставил нижние.
— А нижние были не проваренные, я потом три дня животом маялась,— не преминула добавить служанка.
Вечером Хунцзянь рассказал о происхождении часов и о том, что они отстают на семь минут.
— Вот уж действительно фамильное сокровище! Значит, глядя на них сейчас, я на самом деле вижу вчерашнее или позавчерашнее время! Зачем нам такая драгоценность? И, знаешь, они похожи на твое вытянутое лицо, когда ты чем-нибудь раздражен. А сейчас ты простужен, так что и хрипишь точь-в-точь, как эти часы. Может, ты — их порождение?
В этот вечер между ними царило доброе согласие, словно на свете вообще не существует ссор.
Однажды в субботу, под вечер; первый визит нанесли им невестки. Хунцзянь был еще в редакции. Жоуцзя принялась готовить угощение.
— А детишек почему не привели? — спросила она.
— Асюн просился, плакал, но я побоялась, что опять он набедокурит. Говорю ему, в доме тети Жоуцзя очень чисто, нельзя прудить, где попало, дядя за это нашлепает.
— Ну, как можно! Надо было привести!—лицемерно сказала Жоуцзя.— Ну что ж, пошлю им что-нибудь сладкое.
— Да, Асюн еще несмышленыш,— сказала его мать, почувствовав, что сын предстал в невыгодном свете.— Зато Ачоу всего на несколько лет старше, а такой понятливый! С того раза, как он испортил вам платье и получил взбучку, он стал осторожным!
Восстановив таким образом свое семейное достоинство, невестки стали расхваливать квартиру Жоуцзя, говорить, что ей повезло.
— И когда только мы сможем выделиться и зажить самостоятельно! — посетовала младшая невестка.— Конечно, в совместной жизни тоже есть свои хорошие стороны, вот и сестрица мне помогает...
— У Фанов был только один дом для такого обмена, так что до нас с тобой очередь не дойдет!
— Я и сама хотела бы жить в большой семье,— вставила Жоуцзя.— Было бы и удобнее и дешевле. Жить самостоятельно совсем нелегко! Продукты, уголь, вода, свет — обо всем надо заботиться самой. Да и Хунцзянь не такой деловой человек, как его братья.
— Верно! — поддакнула ей жена Пэнту.— Знаю, что сама я к хозяйству не приспособлена, одна с семьей не управлюсь, так что лучше жить общим домом. Где уж нам с вами равняться! Вы вот и сами в серьезных
делах и в мелочах разбираетесь, и у Хунцзяня заработок хороший, и прислуга у вас надежная...
Жоуцзя почла за благо не противоречить. Гостьи начали внимательный осмотр обстановки, осведомлялись о цене, хвалили Жоуцзя за практичность, хотя время от времени вставляли замечания о том, что где- то видели такой стол или стул по более дешевой цене, но не догадались купить.
— А где вы храните сундуки? — спросила младшая невестка.
— В спальне — у нас их немного.
— В здешних домах комнаты такие крошечные, что в них много и не поместишь,— заметила жена Пэнту.— Помню, была у нас задняя комната. Когда я выходила замуж, мне в приданое дали столько сундуков, тазов, ведер и всякой всячины, что туда все не влезло, пришлось еще и спальню заставить. Так было некрасиво!
— И у меня так же было! — подхватила младшая.— Проклятые японцы все пограбили, как вспомнишь — плакать хочется. Сейчас чего не хватишься — надо покупать заново. Раньше у меня было семь меховых вещей — и мерлушковый халат, и теплая накидка, а сейчас надеть нечего.
Жена Пэнту отставать не пожелала и тут же присочинила себе в приданое, еще немало ценных вещей, но под конец сказала:
— Старшая сестрица поступает правильно. Время сейчас военное, может, и из Шанхая бежать придется — что тогда делать с вещами? С собой не возьмешь, а бросать жалко. У тебя, сестрица, еще кое-что осталось,— обратилась она к младшей,— а я побегу почитай что голая, ха-ха-ха! Ну, нам пора идти.
Только тут Жоуцзя поняла, что невестки приходили разведать про ее приданое, и от злости лишилась аппетита. Вернувшийся вскоре Хунцзянь заметил, что она не смотрит в его сторону, и шутливо спросил:
— Что, поссорилась на работе с тетушкой?
— Брось свои шуточки! — вскипела жена.— Мои родные относятся ко мне по-человечески. Это твои являются только затем, чтобы позлить меня.
Хунцзянь тут же вспомнил о намерении матери поучить Жоуцзя уму-разуму и всполошился:
— А кто приходил?
— Кто же, как не дражайшие невестки!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134