Так и он, можно сказать, уравнялся с нею в правах, стал «звездно-полосатым».
Госпожа Чжоу очень огорчилась, что Фан не женился на дочери Чжана. Но Фан в детстве читал такие старомодные книги, как «Троецарствие», «Речные заводи» и «Путешествие на Запад», а не современные шедевры вроде «Белоснежки» и «Пиноккио». Он запомнил изречение Ли Сюаньдэ из «Троецарствия»: «Жена подобна одежде». Следовательно, одежду можно приравнять к жене. Приобретя новую шубу, он не стал жалеть о потерянной невесте.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Весна в том году была особенно бурной — может быть, потому, что впитала в себя нерастраченные жизненные силы погибших на войне молодых людей. Взбудораженным весенней погодой людям казалось, будто у них что-то прорастает в душе, и они чувствовали себя как младенец, у которого прорезываются зубки. В Шанхае, этом внезапно разросшемся городе, весне негде было развернуться — ни холмов, ни вод, ни цветов, ни ив. Травы и кустарники в парках и на узких газонах чувствовали себя как звери в клетке — стесненными и одинокими, и не могли полностью насладиться весной. Ей оставалось целиком отдать себя людям — и она одарила род человеческий новыми эпидемиями, похотью, пьяными драками и увеличением числа бе
ременных. Впрочем, последнее было хорошо, ибо должно было восполнить убыль людей на войне. Госпожа Чжоу, правда, говорила, что рождающиеся в таком году младенцы — большей частью перевоплощения безвременно погибших, которые хотят дожить свой срок. Значит, им долго не протянуть.
В последнее время Фана днем клонило ко сну, и только к вечеру он приободрялся. По утрам же, заслышав щебетанье птиц, он испытывал беспричинную радость, чего-то ожидал, сердце его рвалось куда-то вверх; но, взлетев совсем невысоко, радость лопалась, как воздушный шарик. Оставалось лишь столь же смутное разочарование. Ему все время хотелось действовать, но сил не было: как тополиный пух — сколько ни дует ветер, он все равно опускается почти на то же место. Фан сам сознавал, что напоминает героиню старинных стихов, тоскующую весной в девичьей спальне. Но сейчас и женщины не находят времени для весенней тоски, а ведь он числится в мужчинах. Смех, да и только! Вот Бао ни за что не стала бы сентиментальничать... А Су? Насчет Су трудно сказать: она очень похожа на чувствительную красавицу из старого романа. Бао невозможно вообразить в древней одежде с длинными рукавами. Для нее одежда, что пробка в винной бутылке: нужна лишь тогда, когда не хочется вина. Но Су была бы на своем месте на эстампах Чэнь Лаоляня среди служанок, которые славятся «изяществом фигуры». При этом Су выиграла бы в длинном халате, который скрыл бы ее худобу. Фан ничего не слышал о девушке со времени прощанья на пристани. Но ведь он обещал наведаться к ней, почему бы и не исполнить обещанного? Фан понимал, что визит может повлечь за собой ненужные хлопоты, но жизнь так скучна, ему так недостает подруги! Что ж, страдающий бессонницей глотает снотворное и тоже не задумывается о вредных его последствиях.
Входя в дом Су, Хунцзянь представлял себе, как девушка, обрадованная и в то же время обиженная, вбежит в гостиную и станет выговаривать ему, что так долго не приходил. Привратник подал ему чай и сказал, что барышня скоро выйдет. В саду пышно цвели персики, сливы, сирень. «Сейчас только конец марта,—подумал Фан,— что же останется от всего этого цветения к концу весны?» Дверь в сад была широко раскрыта, аромат цветов ударял в нос и кружил голову. В нем было что-то плотское, как в запахе, исходящем от волос партнерши на летних танцульках. На стене висел рисунок Шэнь Цзыпэя со стихотворением Хуан Шаньгу , которое начиналось так: «Запах цветов побуждает презреть буддийский обет». Хунцзянь почувствовал всю правду этой строки: дышать таким ароматом — почти то же самое, что есть скоромное. Прежде чем вошла Су, Хунцзянь успел раза три осмотреть все картины и безделушки в гостиной и подивиться каллиграфическим причудам Шэнь Цзыпэя... Ее улыбка была холодной, как осеннее солнце в день, когда собирается идти снег. Она протянула ему руку:
— Вы так долго не показывались, каким ветром занесло вас сегодня, господин Фан?
Хунцзянь вспомнил горячее пожатие ее руки на пристани и ощутил в ладони холодную рыбу. Но ведь они так славно попрощались, откуда же эта внезапная перемена? Он представил себя студентом перед экзаменом: накануне думал, что все вызубрил, а утром проснулся — половину не помнишь. Пришлось солгать, будто только что приехал в Шанхай и первый визит — ей.
Су с подчеркнутой вежливостью поблагодарила его за оказанную честь и поинтересовалась, где нашел он применение своим талантам. Фан смущенно ответил, что еще не искал работы, думает поехать в глубинные районы, а пока помогает родственнику в банковском деле. Су бросила на него взгляд:
— Очевидно, речь идет о банке вашего тестя, господин Фан? Однако вы умеете хранить тайну! Мы старые однокашники, а я и не подозревала, что вы женаты. Или вы женились уже после того, как вернулись с докторской степенью? Стало быть, у вас двойное счастье — и ученая слава, и красивая жена. Жаль, что нам не посчастливилось хоть взглянуть на госпожу Фан!
Фан в крайнем смущении пробормотал, что во всем повинна шанхайская газета. И тут, взяв тон беспристрастного историка, он поведал Су, что поддельный диплом приобрел ради шутки, названым же зятем согласился стать из уважения к традициям. Закончил он так:
— Когда мне показали ту газету, я сразу подумал, что ты будешь смеяться и презирать меня. Если бы ты знала, какая крупная ссора вышла у нас с названым тестем!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134