» Эта мысль вернула Фану веру в собственные силы.
За последний год он заметно отдалился от своего отца. Раньше он не преминул бы подробно рассказать ему обо всем, что с ним происходит. Отец — если он в хорошем настроении — ответил бы в таком духе: «Бывает, что аршин оказывается короток, а вершок длинен. Не каждый хороший ученый может быть хорошим педагогом». В скверном же настроении он наверняка упрекнул бы сына в том, что тот в свое время плохо учился, а теперь, согласно поговорке, «лишившись баранов, начинает укреплять закут». И то, и другое слушать было бы малоприятно, тем более что подобные сентенции его коллеги часто произносили на собеседованиях со студентами.
За день до общего собрания Фан и Чжао договорились поужинать в городе — оба опасались, что новая система вскоре лишит их и этой радости. Под вечер к Фану зашел Лу Цзысяо и спросил, слышал ли он о злоключениях мисс Сунь. Фан ответил отрицательно, на что Лу сказал: «Не слышали, и хорошо». Зная уже натуру Лу, Хунцзянь не стал расспрашивать. Через некоторое время Лу посмотрел на него так пристально, как будто хотел проткнуть взглядом. «Так вы действительно ничего не слышали?» И тут же под строгим секретом принялся рассказывать. Когда в учебной части объявили, что Сунь назначена преподавательницей английского в четвертую группу, студенты этой группы собрались на экстренный митинг и отправили своих представителей к ректору и в учебную часть с протестом. Все мы одинаковые студенты, заявили они, почему же в других группах преподают доценты, а у нас начинающая ассистентка? Мы и сами знаем, что у нас подготовка слабая, но тогда
тем более необходимо дать нам опытного педагога. Гао Суннянь назначения не отменил, однако студенты не считаются с Сунь, на занятиях у нее нет порядка. Сочинение все написали скверно. Тогда Сунь с разрешения заведующего отделением отменила этот вид работы, ограничилась составлением на занятиях типовых фраз. Но студенты и тут остались недовольны — почему их приравняли к школьникам? «Потому что вы не можете писать сочинения»,— ответила Сунь. «Раз не умеем, вы должны нас научить». Пришлось вмешаться заведующему отделением... Сегодня она пришла на занятия, а на доске написано. Студенты ухмыляются и ждут, что будет дальше. Она дает им письменное упражнение — они отвечают, что не захватили тетрадей и могут практиковаться только устно. Сунь вызывает одного студента и предлагает составить примеры на употребление местоимений. Он выпаливает одним духом. Вся группа заливается смехом, мисс Сунь в гневе выскакивает из аудитории. Чем все это кончилось, пока не известно. Под конец Лу сказал:
— Это были студенты отделения китайской литературы. Я, разумеется, сказал своим историкам, чтобы не смели устраивать подобных безобразий, если им доведется ходить на занятия к Сунь, а то, чего доброго, можно будет подумать, что это господин Хань подучил их с тем, чтобы место Сунь заняла его супруга.
— Как вы меня удивили, а я ничего не подозревал! Впрочем, я давно уже не виделся с мисс Сунь.
Лу вновь смерил Фана пронизывающим взглядом:
— А я думал, что вы часто встречаетесь.
Фан хотел без обиняков спросить, откуда он это взял, но в это время вошла Сунь. Лу вскочил, уступая ей место. У дверей он повернулся к Фану и скорчил гримасу — мол, я раскусил твой обман. Но Фан не обратил на это внимания — он уже расспрашивал Сунь, все ли у нее в порядке. Та вдруг отвернулась, прикрыла лицо платком. Плечи ее затряслись, послышались вхлипывания. Хунцзянь побежал за Синьмэем. Когда они вошли в комнату, Сунь уже не рыдала. Узнав о случившемся, Синьмэй долго успокаивал ее ласковыми словами. Фан ему поддакивал.
— А студентов за такие выходки нужно примерно наказать! — уверенно заключил Чжао.— Я сегодня же вечером переговорю с ректором. Вы уже докладывали господину Лю, вашему заведующему?
— Дело не только в наказании,— сказал Фан.— Мисс Сунь не может больше преподавать в этой группе. Нужно попросить, чтобы ректор послал туда кого-нибудь другого, чтобы публично было заявлено, что университет приносит мисс Сунь извинения.
— Я скорее умру, чем пойду в эту группу. И вообще я хочу домой...— Сунь снова начала всхлипывать.
Чжао опять стал убеждать ее не придавать случившемуся большого значения и пригласил поужинать с ним и Фаном. Она еще раздумывала, а Чжао в это время принесли приглашение к ректору на прием в честь прибывшего с инспекцией советника министерства. Приглашались все заведующие отделениями.
— Какая жалость! Не придется нам поужинать вместе,— сказал Синьмэй и ушел вслед за посыльным. Фан без особого энтузиазма предложил Сунь пойти все-таки в ресторанчик. Та ответила, что лучше отложить поход до другого раза. Он посмотрел на девушку — лицо у нее было желтым, глаза покраснели, сразу было видно, что она плакала. Не спрашивая ее согласия, Фан достал и протянул ей чистое полотенце, смочив его горячей водой из термоса. Она вытирала лицо, а он смотрел в окно и думал, что Синьмэй мог бы нежелательным образом истолковать мотивы, побудившие Фана пригласить Сунь. Решив, что выждал достаточно долго, Фан обернулся: Сунь успела раскрыть сумочку и уже подкрашивала губы. Хунцзянь удивился — он никогда не замечал, чтобы Сунь носила с собой помаду, и полагал, что ее лицо не знает косметики.
Сунь окончательно привела себя в порядок — подрумянила щеки, подкрасила ресницы,— и в лице ее появилось что-то колдовское. Провожая ее, Фан шел вместе с нею по коридору мимо комнаты Лу Цзысяо. Дверь была полуоткрыта, хозяин курил в кресле. Увидев соседа и его спутницу, Лу вскочил, словно подброшенный пружиной, поклонился и снова сел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134