Его будущее, полное открытий и приключений, продали на торгах в обмен на существование под бременем обязательств задолго до того, как он узнал значение этих слов. Выхода не было. Его удел мало чем отличался от участи самых жалких из иудеев, которых римляне порабощали. Все находились в плену у кого-то. Единственное отличие было в том, насколько хорошо обустроена та или иная тюрьма. Когда он поделился этим суждением с Ионой, старый мастер побледнел от страха.
– Никогда не говори ничего подобного своему отцу, – жестко предостерег он. – Это станет для тебя крахом. Никогда больше даже не думай об этом.
Иона был прав. Говорить о подобных вещах означало пересечь негласную черту, которая, как всем известно, существует в любом человеке, столкнуться с чем-то немыслимым, что сделает невозможным дальнейшие отношения. Если бы он попытался объяснить свои мысли отцу, если бы он только намекнул, что несколько недоволен той жизнью, которую с таким тщанием выстраивал для него Хаггаи, он бы опорочил ту цель, к какой тот стремился. И это ничего хорошего не принесло бы.
Когда бремя ответственности перед многим начинало слишком давить на него, Миха уединялся в пещере и работал с металлом. В то время как мастера отца выковывали мечи, чтобы отнимать жизнь, Миха изготавливал только приятные вещи, которые в процессе своего преобразования не могли никому нанести вреда.
В полумраке пещеры Миха продолжал глухо постукивать по медному листу. Ритм ковки успокаивал его, он представлял себе, как бредет свободно в лучах солнца, высокий, смелый, несущий мир и истину своим собратьям, а затем восходит на небеса, где его поджидает великодушный Господь.
Мысли о небесном своем попечителе сменились мыслью о попечителе вполне земном, возможно даже пребывающем теперь в ярости, поскольку он дожидается сына, совсем позабывшего о давно уже запланированном праздновании его дня рождения. Мать Михи Руфь наверняка уже беспокоится и то просит его отца набраться терпения, то успокаивает его сестренок, то молится, чтобы никакая внезапная хворь не поразила ее первенца.
В этот знаменательный день отец пообещал исполнить желание Михи и взять его с собой в поездку по Великому шелковому пути. Теперь Хаггаи, конечно же, сожалеет о своем обещании, и то, что Миха задерживается, может вполне резонно позволить ему перенести путешествие на будущий год. Быстро отложив в сторону свою работу, Миха выбежал из пещеры, как только убедился, что его никто не увидит.
ГЛАВА 40
День десятый, полдень
К северо-западу от Уэймута
Северная окружная дорога на Лондон
Сабби подняла глаза от свитка и поймала взгляд Гила в зеркале заднего вида.
– У нас проблема, – сказала она.
– «Проклятье, откуда она узнала?»
Гил примерно с полчаса наблюдал за зеленым автомобилем, следовавшим за ними. С того момента, как они покинули заправку, тот держался через машину от них. Хотя дорога меняла направление и солнце больше не бликовало на ветровом стекле движущегося сзади седана, разглядеть водителя ему все же не удавалось.
Пытаясь прояснить ситуацию, Гил включил аварийные огни и пополз медленней. Седан тоже замедлил движение. Сомнений больше не оставалось. Их преследовали, и водитель не собирался скрывать от них этот факт.
– Есть предложения? – спросил Гил.
– Да, думаю, нам надо разрезать его на полосы, – произнесла она, не отрывая взгляда от свитка.
– Что?
Сабби повторила свое предложение.
– Ненавижу это делать, но другого выхода нет, – добавила она.
– Как мы сделаем это в движущемся автомобиле?
– Я не собираюсь это делать сама. Здесь я не эксперт. Однако помнишь, я рассказывала тебе о человеке, который делает оттиски для музея? Он наверняка сможет сделать и это.
– Что? Разрезать свиток? – недоверчиво спросил Гил.
– Разумеется, свиток. А о чем, ты думаешь, я говорила? Я могу перевести еще кое-что, совсем немногое, но могу сказать по тому, как туго он свернут, что точка, в которой мы можем повредить его, уже где-то рядом. Его придется разрезать на полосы, как и свиток третьей пещеры.
– Я думал, мы говорим о машине, которая преследует нас, – сказал Гил.
Пока он пытался оградить ее от тревог, она взвешивала, надо ли разрезать свиток. Пришло время вернуть ее к реальности, в которой они теперь пребывали.
– Что? Ты имеешь в виду зеленый седан? – спросила, даже не оглянувшись, Сабби.
Гил кивнул головой.
– Не волнуйся. Он не приблизится к нам на шоссе.
– Ты знаешь, кто это? – с надеждой спросил Гил.
– Нет, – ответила Сабби и вернулась к переводу.
– Тогда откуда такая уверенность? – спросил Гил. Он взглянул в зеркало заднего вида, дожидаясь ее ответа.
– Армейский опыт, – буркнула она и снова взялась за свиток.
– Послушай, мне правда жаль прерывать тебя, – с сарказмом заметил Гил, – но мне бы очень хотелось знать, кто меня преследует с намерением нанести мне ущерб. Итак, что произойдет, когда мы свернем с шоссе?
Сабби вздохнула, раздраженная тем, что ей не дают заняться делом.
– Первое, он преследует не тебя. Ему наплевать, жив ты или мертв.
– Это успокаивает.
– И правда, должно бы.
– Итак, ему нужен только свиток, – сказал Гил.
– И я, – добавила она.
– Почему ты?
– Потому что я одна из лучших переводчиц, если только ты придаешь значение мнению де Вриза, хотя об этом и не сказано в моем досье. А теперь могу я вернуться к тому, что я делаю лучше всего?
– Что произойдет, когда мы съедем с шоссе? – гнул свое Гил.
– Ты покатишь направо.
– Не будь задницей. Что произойдет со свитком и с тобой?
– Там и посмотрим, – ответила Сабби.
– О, и это все?
– Все.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98