Удовлетворенная, она села и выглянула из-за плеча Гила.
– Хорошо, мы почти на месте, – сказала она, когда они подкатили к вокзалу.
«Итак, мы сядем в поезд».
Создавалось впечатление, что зеленый седан будет долго искать их машину.
– А теперь делай в точности, как я скажу, – медленно произнесла Сабби. – И хоть раз в жизни не задавай мне вопросов.
Гил инстинктивно бросил быстрый взгляд в зеркало заднего вида.
«Вот он, словно мы никогда от него и не отрывались».
Зеленый седан опять сел им на хвост, но на этот раз не собирался висеть там на расстоянии корпуса или двух. С каждой секундой он приближался. Меньше чем через квартал их нагонят.
– Давай направо, – крикнула Сабби. – Сейчас!
Гил повернулся посмотреть, свободна ли улочка.
– Сейчас! – прошипела Сабби.
Он сжал зубы и крутанул руль, не зная, какой автомобиль может двигаться им навстречу.
– Теперь вперед, неважно как, прямо по кочкам. Не тормози, не сворачивай, просто дуй до горы.
Два поребрика и три «лежачих полицейских» слегка встряхнули их, но Гил автоматически делал все, как приказано.
– Теперь припаркуйся и выходи, – скомандовала Сабби, когда они подкатили к вокзальным перронам. – Брось ключи. Двигай за мной.
Гил бросил машину и побежал. Несколькими большими прыжками он нагнал ее. Она неслась во весь дух, волоча два магазинных пакета. Они вбежали в вокзальное здание, промчались по скользкому полу, миновали билетные кассы.
Ему не хватало дыхания спросить ее, куда они мчатся. Да это было, собственно, и не важно. Он ведь не собирался выдвигать свои предложения, а уж тем более отстаивать их.
Водитель седана выскочил из машины и бросился в погоню. У Сабби с Гилом было какое-то преимущество, но когда-нибудь им предстояло остановиться, и Гил никак не мог взять в толк, что может дать эта дурацкая гонка.
Сабби неслась к вращающейся входной двери. Но по мере приближения к ней она, видимо, поняла, что медленно вращающаяся конструкция со столь же неторопливо двигающимися людьми для них просто капкан. Она заколебалась, затем кинулась в сторону. Гил чуть было не налетел на нее. Она повернулась, оттолкнула в сторону большой контейнер с мусором, который перегораживал дверь из стекла и металла, и с силой ударила в створки плечом. К его удивлению, от удара дверь разошлась, и в тот же миг они с Сабби оказались на улице возле автостоянки.
Большое черное такси привело Гила в изумление. Оно буквально прыгнуло к ним, чуть их не переехав, взвизгнули тормоза. Когда обе дверцы авто распахнулись, Гил приготовился к самому худшему. Однако Сабби повалилась на переднее сиденье и приказала ему лезть в салон.
– Захлопни, захлопни дверцу, – скомандовала она, когда машина тронулась с места.
И они покатили, удаляясь от преследователя, от вокзала, просто уносясь прочь.
ГЛАВА 43
За три года до распятия
Вифиния, восточнее реки Иордан
Независимо от того, какое положение принимал Миха, спина у него постоянно болела. Летние одежды прилипали к телу и закручивались вокруг торса. Душный воздух, наполненный пылью и запахом испражнений животных, заполнял его легкие. Надо бы радоваться тому, что он может ехать на своем старом и верном осле, тогда как другие вынуждены таскаться пешком, частенько напоминал он себе, но даже эти напоминания скорей вызывали у него раздражение, чем заставляли смириться.
Я становлюсь для этого слишком старым.
В юности Миха с радостным возбуждением ожидал приключений. Прошло добрых десять лет, с тех пор как он оставил оружейную мастерскую отца и основал свою по изготовлению металлических украшений. Грязное жилье, почти несъедобная пища, постоянный риск, связанный с деловыми поездками, – всего этого он хлебнул вдосталь. Сделалось ясно, что не имеет значения, куда ехать. Везде было одинаково в плане всего самого наилучшего и наихудшего, что есть в человеке.
Да более десятилетия протекло с той поры, как он проезжал по этим улочкам. Казалось, они вовсе не изменились. Нищета, грязь, разврат – их не затронули даже годы. В юности Миха не одобрял презрения отца к беднякам. Теперь он и сам относился к жалкому простонародью примерно так же.
Как ему нравилось говорить, он стал практичным. Мечты юности умерли вместе с его женой и их еще не рожденным первенцем, судьбу которых определил римский легионер, куда-то верхом торопившийся и растоптавший молодую женщину на сносях, не сумевшую убраться с его дороги.
Лена была любовью всей его жизни, сильная духом женщина, не согласившаяся на брачный обряд и пришедшая к нему как равная. Свободолюбивая и прямая, а еще мягкая и любящая, она стала для него всем. С нею и ради нее он был счастлив делать все, что угодно.
После ее смерти все потеряло значение. У него не было желания ни продавать металлические украшения, ни браться за инструмент. Друзья призревали его. Кормили, когда он забывал о еде, давали приют, когда он не мог добрести до своего дома.
За один год Миха превратился в мертвеца, который поднимался лишь для того, чтобы отправиться в храм и произнести кадиш, традиционную молитву, посредством которой его душа могла воспарить к Олам Хаба. К Грядущему Миру.
Затем, в годовщину смерти жены, в тот момент, когда Миха читал кадиш, боль его чудесным образом рассеялась. Он больше не корчился в муках, ибо постиг, как умерли его Лена и не выношенное ею невинное дитя. Без какой-либо причины, без приговора и, очевидно, без Бога. Высокий, спокойный и свободный, он покинул храм и больше туда не возвращался.
Он вновь попытался справиться с обстоятельствами, он сражался за то, чтобы восстановить свое дело и заново построить жизнь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98