Дженсон наклонился вперед и поднес к глазу подзорную трубу, ища в лодках Сарину. Его взгляд блуждал в поисках хоть какого-нибудь проблеска золота, – может быть, поднятого ветром локона волос, – который приведет его к ней.
Лодка нырнула в волну и выровнялась снова, перевалила бирюзовый, покрытый белой пеной гребень и снова опустилась в темную впадину. Моряки обливались потом, их рубашки и брюки промокли насквозь. Но жаркие лучи солнца испаряли воду, оставляя на их коже соль, покрывавшую коркой веки и забивавшуюся в уголки рта. Дженсон стянул рубашку и протер ею потные лицо и грудь. Затем снял ботинки и закатал брюки по колено. Он проверил пистолет, удостоверился, что он не промок, и снова засунул его за ремень брюк.
Наконец они нагнали несколько лодок. Дженсон сжал кулаки и затаил дыхание. Прошла, казалось, вечность, прежде чем он с шумом выдохнул. Сарины не было ни в одной из них. Они миновали третью и четвертую – и снова неудача. Его сердце замерло. Неужели она погибла вместе с Шукэном? Оставались всего две лодки. Когда они приблизились к первой из них, Дженсон с трудом сдерживал панический ужас очередного разочарования.
– Сарина! – Ее имя радостным криком сорвалось с его пересохших губ.
Она была там – одинокий золотой комочек, скорчившийся на дне лодки, которая быстро двигалась к берегу. Он махнул своим людям. Лодки сошлись борт о борт. Двое китайцев с ужасом смотрели на пистолет Дженсона. Уронив весла, они подняли руки над головой.
– Держитесь за борта нашей лодки! – рявкнул Дженсон по-китайски, и, торопясь исполнить его приказ, они чуть не перевернули лодку.
Пока его люди помогали удерживать оба суденышка рядом, Дженсон встал на колени и наклонился через борт к Сарине. Лодка на мгновение качнулась, но быстро выправилась, и он наконец дотянулся. Он глубоко вздохнул, а затем поднял ее на руки. Держа Сарину в объятиях, он, дрожа от усилий, медленно опустился на дно своей лодки.
– Возвращаемся на корабль! – прокричал Дженсон своим людям. – И, ради Бога, поторопитесь!
Время мести прошло. Очевидно, Во Шукэн погиб: только смерть могла заставить его отпустить Сарину. Дженсон прижался губами к ее лбу и откинул назад упавшие на лицо пряди волос.
– Ты в безопасности, моя дорогая, – пробормотал он. – Наконец-то ты в безопасности. Тебе придется побороться, Сарина, ради меня и ради нашего сына. Пожалуйста, мой ангел, я умоляю тебя, живи!
Глава 30
«Благословен будет наш Господь, потому что он услышал мои молитвы…»
Чей-то голос проник сквозь окутавший ее туман. Это был голос ее отца, читающего один из его любимых псалмов о возвращении веры тем, чья вера пошатнулась.
«Господь – моя сила и мой щит. Ему я доверяю всем сердцем и он мне поможет…»
Это была молитва, которую отец просил повторять снова и снова, когда она в детстве свалилась с лихорадкой, которая, по словам врача, могла убить ее, так же как убила ее мать.
«… поэтому мое сердце возрадовалось, и своей песней я восхваляю Его…»
Это был любимый псалом ее отца, но голос был не его. Сарина заметалась в кровати, вертя голову в тщетной попытке увидеть лицо обладателя этого голоса.
Безнадежно. Дженсон захлопнул Библию отца Сарины со сделанными им на полях пометками. Он устало потер глаза, затем потянулся, чтобы размять затекшие руки.
Что еще можно сделать, гадал он, рассеянно водя пальцем по золотым буквам, выдавленным на потертом кожаном переплете. Что еще можно сделать, чтобы вдохнуть в Сарину волю к жизни? Он прижал к груди книгу, взятую из комнаты Сарины в доме мадам Блю, с отчаянием наблюдая, как больная в забытьи мечется на узкой койке.
Прошел целый день, с тех пор как он доставил ее на борт, – день, в течение которого он ни на минуту не отходил от нее даже для того, чтобы увидеться с сыном. Он обтирал ее тело губкой и обмахивал веером, заставлял пить и читал вслух Библию, пока у него не пересохло в горле. Но ничто, казалось, не проникало сквозь глухую стену, за которой она скрылась от мира.
Должно быть, он заснул сидя в кресле, потому что, когда он открыл глаза, услышав дикий крик, было уже темно. Дженсон вскочил на ноги, и Библия полетела на пол. Он быстро зажег масляную лампу рядом с кроватью и увидел, что Сарина пытается сорвать с себя одеяло, словно оно охвачено пламенем. Откинув его, он немедленно понял причину ее состояния.
Нарыв в паху прорвался, и по ее ногам текла белесая жидкость. Дженсон перевел дух. Несмотря на сильную боль, у Сарины появился шанс выжить. Ему потребовалась вся его сила, чтобы снова уложить ее в кровать и держать, пока она не прекратила сопротивление и не затихла. На мгновение ослабив хватку, он потянулся одной рукой за тряпкой, лежащей в миске с водой на ночном столике. Но в тот момент, когда он уже поднес тряпку к телу Сарины, он передумал и положил ее обратно.
Мокнущая рана требовала каких-то более эффективных средств, чем вода. Он вспомнил несчастный случай на охоте, когда ему в бедро попала пуля. Один из его друзей удалил пулю и влил в кровоточащее отверстие половину бутылки рома. Воспоминание об этом испытании заставило его поморщиться. Он тогда потерял сознание, и причиной тому была боль, возникшая при соприкосновении рома с истерзанной плотью.
Приняв решение, Дженсон пересек каюту и, достав из шкафчика полную бутылку джина, зубами вырвал из нее пробку. К его огорчению, Сарина снова зашевелилась, пытаясь расчесать ногтями рану. Подбежав к койке, он завел ее руки за голову, навалился на нее всем телом и приподнял бутылку.
– Прости меня, дорогая, – прошептал он ей на ухо, – за боль, которую я тебе причиню, но только так у тебя есть шанс выжить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109