– Вы сказали, что вы вдова, миссис Томсон? – Он говорил себе под нос, и Сарине приходилось напрягаться, чтобы услышать его.
– Томас, – поправила она его в четвертый раз и снова ответила «да».
– Скажите… – он нахмурился, внимательнее приглядываясь к горящим в камине углям, – вы смогли привыкнуть к этому… к одиночеству?
Она была поражена вопросом и не стала этого скрывать.
– Две недели – слишком короткое время, мистер Дин. Ваше горе еще очень свежо. Мне кажется, человек сначала должен осознать свою потерю, и лишь потом наступает одиночество.
Он снова провел рукой по усам.
– Вы правы, миссис Томсон. Да, очень глупо с моей стороны… – Его голос затих.
Сарина сжимала и разжимала пальцы, гадая, как она сможет жить в одном доме с этим грустным, погруженным в себя незнакомцем. Внезапно ее охватили сомнения. Не опасно ли переезжать в дом человека, который работает на Во Шукэна? Во может в любой момент появиться на пороге дома восемнадцать по Казуарина-роуд, так же как он появился в доме на улице Цветка Дракона.
Что она скажет Дженсону? Есть ли в доме другие слуги кроме мальчика-китайца? Должна ли она будет не только приглядывать за Майклом Стивеном, но готовить и убирать? Как отнесется мадам Блю к ее решению?
Подавленная всем этими мыслями, она уже открыла рот, чтобы извиниться и сказать Льюису Дину, что она передумала, когда тишину комнаты нарушил его безжизненный голос:
– Очень хорошо, миссис Томсон…
– Томас, – автоматически поправила она, приподнимаясь.
– Да… – Он неопределенно махнул рукой. – Не могли бы вы приступить к работе сегодня же?
– Боюсь, я…
– Тогда в понедельник?
– Да, но…
– Отлично. В таком случае я жду вас через три дня. Люси покажет вам дом. – Он потянулся к маленькому фарфоровому колокольчику на столике перед софой и позвонил в него.
Сарина встала, слегка покачиваясь от волнения.
– Да-да, конечно, – пробормотала она. – Спасибо.
Она вышла из комнаты, недоумевая, что же она наделала. У нее еще была возможность передать через Люси свой отказ. Скорее всего бедняга уже забыл, что он вообще предлагал ей работу.
– Ну, мэм, вы получили место? – вскричала Люси, которая как раз вышла в холл из кухни, вытирая на ходу руки о фартук.
– Да, – протянула Сарина, все еще сомневаясь в правильности своего поступка, – но я…
– О, мэм, я так рада! – перебила ее Люси. – Вы будете здесь счастливы, мадам, и у вас будет маленький, к которому вы сможете относиться как к своему собственному.
Невинные слова Люси Греер уничтожили последние сомнения Сарины.
Сарина смотрела на лица двух сидящих напротив нее женщин и ждала их ответа. Руки она спрятала за спиной, чтобы не было видно, как они дрожат, но тревога проглядывала в выражении ее глаз. Мэй и мадам Блю молчали. Первой откликнулась Мэй. Она одарила Сарину теплой улыбкой, но эта улыбка не коснулась ее темных глаз.
– Я рада за тебя, сестра моя, – сказала она серьезно. – Ты выбрала путь, который принесет тебе успокоение.
– Но ты все же не одобряешь мой поступок? – настаивала Сарина.
Мэй опустила глаза.
– Я не имею права не одобрять сделанный тобою выбор, – ответила она осторожно, – но мне казалось, что ты уже разделила свой путь с другим человеком.
Сарина уставилась в потолок, изо всех сил пытаясь говорить спокойно и сдержанно:
– Путь, который мне предложил Дженсон Карлайл, не та дорога, по которой я хотела бы следовать.
– Значит, так тому и быть, – вздохнула Мэй. – Разумом я рада за тебя, Сарина, хотя мое сердце рыдает.
Дженсон не Чен, горько подумала Сарина, и он никогда не рискнет своей жизнью ради нее, как это сделал Чен ради Мэй. Любовь! От этого слова ей хотелось смеяться и плакать одновременно. Дженсон Карлайл ничего не знал о любви.
– Дорогая Сарина… – прервала наступившее молчание мадам Блю. – Как и Мэй, я не вправе одобрять или порицать, но мне кажется, что ты бежишь, гонимая собственными страхами, и предпочитаешь скуку спокойствия неуверенности страстной любви.
Сарина хотела прервать ее, но мадам Блю подняла руку, призывая ее подождать.
– Нет ничего более утомительного, чем медленное угасание в спокойном бытии, Сарина, и ничего более восхитительного, чем страсть, даже когда она начинает блекнуть, как это обычно и бывает. Решив не сгорать в пламени желания, предпочтя вместо этого пепел чужого огня, ты отказываешь себе в одном из самых драгоценных переживаний в жизни. Что касается меня, – она вздохнула, – то я буду скучать по тебе, как мать тоскует по своей дочери, чья судьба увела ее от ворот родного дома. Но я буду также горевать за тебя, моя дорогая, ведь ты будешь отдавать свое тепло ребенку другой женщины, вместо того чтобы бороться за своего мужчину и своего ребенка.
Эти слова глубоко ранили Сарину, и ей страстно захотелось раскрыть им правду и доказать, как сильно они ошибаются, но она знала, что никогда не скажет им о Майкле Стивене, так же как никогда не расскажет о нем и Дженсону. Пусть они думают что угодно, с горечью решила она, по крайней мере она уверена в своей правоте, и на данный момент этого вполне достаточно.
– Неужели мне придется снова самой встречать гостей? – спросила мадам Блю, весело блеснув глазами и прерывая напряженную тишину легким смешком.
Сарина повернулась к Мэй, но та старательно избегала ее взгляда.
– От музыкальной комнаты до входной двери всего несколько шагов, – заметила мадам Блю, догадавшись об идее Сарины.
– А ты уже и так знаешь все необходимые китайские выражения, – поддразнила Сарина и была вознаграждена проблеском улыбки на лице Мэй.
– Но моя трубка! – запротестовала Мэй, переводя взгляд с Сарины на мадам Блю и обратно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109