– Ничего не проходит без последствий, – сказала она. – В этом-то все и дело.
Огастин застонал.
– Я знаю.
– Ты не просто бросил слабых.
– Я знаю.
– Оставь его, – сказал Хью. Она вела себя поистине безжалостно. – Прости. Забудь.
– Яблоки и апельсины, – бросила Кьюба.
– Что?
– Простить. И забыть. Это не одно и то же.
– Но чего же все-таки ты от него хочешь? – спросил Хью. – Постарайся похоронить прошлое. Мы все теперь в одной лодке.
– Да? – спросила она.
Огастин мог сам оказаться ее жертвой, но с ним этого не случилось. А теперь она помнила лишь о том, что он предал ее.
– Тебе решать, – сказал Хью.
Никто не мог заставить ее вылезти отсюда, а у них с Огастином не хватило бы сил вытаскивать два тела – одно живое и одно мертвое.
Так что все сводилось к одному вопросу. Огастину он мог доверять даже в его нынешнем болезненном состоянии. Кьюба же была совершенно непредсказуема. Так что нужно было решить, осмелится ли он пойти в одной связке с этой женщиной.
– Ты с нами, Кьюба?
– Я могу доверять тебе, Хью?
Он поднял фонарь и направил свет себе в лицо, чтобы ей было видно.
– Я тебя не брошу, – сказал он.
Хотя он мог это сделать и уйти, не оглядываясь. Если она откажется идти, у него не останется иного выбора.
– Пообещай, – потребовала она.
– Как на кресте!
Легкий ветерок колыхал стенки палатки. Иней искрился на свету. Он образовался от их дыхания – их собственные слова замерзали на лету и возвращались к ним, оседая на нейлоне. На лицах они тоже оседали и стекали, как пот у страдающих лихорадкой.
– Ваши глаза, – сказал Огастин.
Нахмурившись, он указал рукой, одетой в носок вместо перчатки, на лицо Хью.
– А что с ними случилось?
Хью прикоснулся к струйке, стекавшей по носу. Он был уверен, что это пот или слезы, но все же посмотрел на кончик пальца. Оказалось, что у него из глаз пошла кровь.
– Разве ты не чувствуешь ее присутствия? – спросила Кьюба.
Огастин поднял голову.
– Анди?
– Анди пойдет с нами, – в очередной раз повторил Хью.
Стены палатки прижимали их друг к другу. Слабости одного тут же передавались остальным. Неподвижность угнетала. Хью набрал в грудь воздуха. Потом с усилием выдохнул. Побелевшие ноги Огастина, прикрытые спальным мешком, продолжали погибать. Капитан ел их заживо.
– Значит, как мы будем действовать. – Хью уже говорил им все это. Настало время повторить. – Огастин идет первым по веревке. Он тащит с собой второй канат, на котором будет поднимать Анди. Следующей идет Кьюба. Я прикрою тыл. Так мы самым лучшим образом выберемся наверх.
Он хотел, чтобы его слова звучали легко, даже небрежно. На самом же деле они шли на серьезный риск. Трещина могла сузиться, а то и вовсе закрыться. Но даже при благополучном стечении обстоятельств утомление и голод должны были замедлить восхождение. Если они не успеют выбраться на вершину засветло, если застрянут на открытом месте, Эль-Кэп наверняка разделается с ними.
Но они должны попытаться.
– Я просто не знаю… – протянул Огастин.
– От нас уже ничего не зависит, – сказала Кьюба. – Здесь объединяются все силы.
– Да, ты уже говорила, – схитрил Хью. – За фунт ее плоти.
– В мире существует равновесие, – непонятно сказала она.
– Мы покончили с отступлением, Кьюба. Все трое. Мы одолеем ее. И останемся живы, вот увидишь.
– Не забудь, что еще будет завтра.
– Полночь уже миновала. Значит, завтра наступило.
У него болел желудок. Виноваты были лишайники и лед, которые он съел. А сбегавшая сверху струйка воды, из которой он напился, скорее всего, было загрязнена испражнениями альпинистов.
– Еще нет, Хью.
– Хватит, – перебил ее Хью. Она пыталась сбить их настрой. – Нет больше козлов отпущения. И Божьего гнева тоже нет. Слушайте, что я говорю. Ее призрака не существует.
– Я ничего не говорила о призраках.
– Тогда о чем же?
– Не знаю.
Он приставил кончик пальца к середине ее лба.
– Она здесь.
К его удивлению, Кьюба очень деликатно прикоснулась кончиком пальца к его лбу.
– А что у тебя там, Хью?
У нее не было никаких ключей, при помощи которых она могла бы всадить в него липкие иглы вудуистского колдовства, играть на его нервах, распоряжаться в его мозгах, как она поступала с Огастином. Она ничего не знала о его поездке в пустыню – как и весь остальной мир. Никаких улик не существует, сказал он себе.
Ветер не утихал. Погода снова изменялась, хотя Хью не мог предсказать, в лучшую или худшую сторону. Давешний шторм мог вернуться, чтобы предпринять новую атаку. Мог навалиться и теплый фронт.
В палатке стояла вонь от трех давно немытых тел. Хью подумал было приоткрыть щель сбоку от себя, чтобы пустить хоть немного чистого воздуха, но побоялся застудить Кьюбу.
Когда фонарь наконец погас, он почувствовал изрядное облегчение. Хор голосов сразу начал распадаться. Неконтролируемые слова сменились междометиями, которые уступили свое место вопросительным взглядам.
А потом послышался еще один звук. Шорох спального мешка, причем не того, в котором они пытались отогреть ноги. Казалось, будто кто-то пытается выбраться из мешка. Внизу, под ними.
Все трое замерли.
Возня прекратилась. Хью услышал, как медленно расстегнулась молния спальника. Веревки с шуршанием скользнули по нейлону. В мозгу Хью возник дикий образ, который ему никак не удавалось изгнать. Она убегает.
В следующую секунду Кьюба схватила его за руку и крепко стиснула запястье мозолистой, как у плотника, ладонью, и это испугало его сильнее, чем звуки. Потому что она знала.
Заскрипели петли. Оно поднималось.
– Только не меня, – бормотала в темноте Кьюба. – Только не это.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99