Да, хотелось мне сказать, сейчас они любят друг друга, но насколько велики шансы, что обручальное колечко помешает одному из них разбить сердце другого?
Настала очередь Эми. Она кивнула Майлзу.
Тот вдруг повернулся и помчался прочь так быстро, как только позволяли его маленькие, еще не очень уверенные ножки.
Все только ахнули, и это громкое коллективное «Ах!» заполнило собою все пространство церкви.
– Мак! Мэгги! То есть Майлз! – завопила Тьюлия. Майлз сдвинул ноги и умудрился спрыгнуть с трех ступеней алтаря.
Несколько человек расхохотались. Все привстали на цыпочки и стали следить за тем, что происходит в проходе, стараясь не пропустить ни единой мелочи.
Майлз перебирал ножками, быстро направляясь к центральному проходу.
Папа наклонился со своей лавки и успел схватить Майлза, когда тот пробегал мимо. Отец поднял малыша над головой, и все засмеялись. Папа передал Майлза маме, пытаясь в то же время выхватить подушечку из его цепких ручек. Майлз закричал так оглушительно, что кровь в жилах застыла. Но мама что-то шепнула ему на ухо, Майлз сразу же успокоился и отдал подушечку.
Папа, прижимая ее к животу, торжественным приставным шагом медленно направился к алтарю. Таким же шагом он поднялся по ступеням.
Подойдя к Эми, папа опустился на одно колено, склонил свою блестящую лысую голову и протянул ей подушечку.
Присутствующие разразились аплодисментами.
Есть у моего отца один недостаток: он не умеет вовремя уйти. Папа оставался в алтаре до тех пор, пока священник не объявил Эндрю и Эми мужем и женой и не сказал Эндрю, что тот может поцеловать новобрачную.
Как только поцелуй завершился, папа крикнул:
– Подождите!
Расправив плечи, он спустился по трем ступенькам и направился прямо к маме. Возле скамьи, на которой она сидела, папа встал на колени. Опустив лысую блестящую голову, он потянулся за маминой рукой.
– Мэри Маргарет О'Нилл, – произнес он громовым голосом, вмиг наполнившим церковь. – Ti amo. Mi vuoi sposare? – И для того чтобы все поняли, что он сказал, папа перевел: – Я тебя люблю. Ты выйдешь за меня замуж?
Мама, все еще крепко державшая одной рукой Майлза, другой помогла папе подняться с коленей.
– Ну довольно, Лари, – проговорила она. – Сегодня не наш день, а день наших детей.
– Вы все слышали? – загремел отец. – Все?! Она не сказала «нет»!
Дом Маргарет Митчелл оказался замечательным местом для свадебного приема. Гости бродили по очаровательному двору, за которым начинался сад, поднимались на портики, проходили в гостиные комнаты. Официанты в парадных брюках и белых накрахмаленных рубашках обносили гостей легкими закусками, выставленными на маленькие круглые подносы.
Один из них остановился возле нас и протянул нам поднос.
– Надеюсь, в закусках нет бамии? – с надеждой спросила я.
– Нет, мэм, никакой бамии, – ответил он. – Баранина, свинина, колбаса, сыр и специи. Это называется «хэнки-пэнки».
– Если так, то я, пожалуй, возьму сразу две закуски, так как, возможно, я больше ничего не буду есть.
Официант вежливо улыбнулся и протянул мне салфетку с надписью на уголке «Эми и Эндрю».
– Сэр? – обратился он к Марио.
– Нет, спасибо, – отказался мой брат. – Как насчет выпивки, сестренка? Может, хотя бы спиртное развяжет тебе язык?
Мне было над чем подумать; я наконец догадалась, что все-таки означала стая индеек, прошедших передо мной сразу после того, как я переспала с Крейгом. Не просто сам Крейг был индейкой. Все мужчины – индейки!
– Что ж, – вздохнула я, – тогда надо сказать тост. Кажется, мне нужен коктейль «Дикая индейка». А может быть, даже целая стая «Диких индеек».
Марио заказал бокал вина, и официант ушел. Подошел другой официант с подносом. Марио взял с тарелочки креветку и опустил ее в плошку с соусом-коктейлем.
– Нет, спасибо, – сказала я официанту. – Я все еще вожусь со своим «хэнки-пэнки».
– Ну хватит об этом, – оборвал меня Марио. – Лучше скажи, что случилось с твоим парнем? Он ведь больше не привязан к твоей кровати?
– Нет, он убежал, – ответила я. – Ну и ладно, все правильно. А то он уже начал проявлять признаки усталости.
– Жаль, что у вас ничего не получилось, – заметил Марио.
Я пожала плечами. Мы оба стали смотреть на наших родителей, сидевших рядышком на садовой скамейке. Мы слышали, как папа пересказывал историю о том, как он спас сегодня ситуацию, и видели, что мама с улыбкой кивает, слушая его рассказ.
– Боже мой, что он говорит! – воскликнула я. – Не думаю, что она пропустила хоть что-то, она же сидела рядом с ним.
К нам подошла Анджела.
– Это просто невероятно, – проговорила она. – Когда это началось? – Я видела, что Анджела тоже замирает, глядя на папу с мамой.
– Впервые я заметил это в отеле, – сказал Марио. – Мы с Тоддом видели, как они вместе выходят из номера, направляясь на завтрак.
– Не хотелось бы соперничать с тобой в этом деле, но первой их увидела я, – возразила я. – В аэропорту Логан, перед посадкой.
– Ну и нечего хвастаться, – бросил Марио.
– А что мне сказать еще? – пожала я плечами. – Такая вот я наблюдательная.
Анджела схватила креветку с проплывавшего мимо подноса.
– Неужели же они сразу не могли остаться вместе? – задумчиво спросила она.
Глава 29
– Хочешь выпить, amore mio, моя любовь? – спросил Лаки Ларри Шонесси, наш отец, у Мэри Маргарет О'Нилл, нашей матери. Он распустил галстук и расстегнул верхние пуговицы рубашки, и в расстегнутом вороте можно было увидеть его коралловый cornicello в золотой оправе на толстой золотой цепи.
– Находясь в Риме… – начала было мама. Они улыбнулись друг другу. – Если только ты не предложишь мне свою ужасную граппу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74