Но, по правде говоря, у меня ни разу не возникло настоящего интереса к политической теме.
Все политики мне всегда казались лгунами, так какой смысл слушать их? Почему бы просто не объявить вне закона все политические партии и не сделать так, чтобы все работали вместе? Помнится, когда я училась в средней школе, у нас на короткое время все игры заменили на тимбилдинг. Это было новшество, помогающее нам учиться взаимодействовать друг с другом, почувствовать себя одной командой. Так и эти кандидаты вместо того, чтобы состязаться друг с другом за право стать сенатором, могли бы взяться за руки и сказать: «Мы оба выиграли». А деньги, которые они тратят на рекламу и роскошные обеды, можно было бы пустить на строительство мостов и ремонт дорог, например, или еще на что-то полезное. Сотрудничество, а не соревнование – вот что нам всем сегодня нужно.
Во время перерыва на рекламу мне пришлось мчаться бегом, чтобы подоспеть к своему кандидату быстрее, чем София доберется до своего. Я быстренько припудрила его, а затем направилась с румянами к одному из журналистов. Так что если София считает, что ей удалось прибрать к рукам их всех, то она ошибается.
Едва я приблизилась к нему, журналист поспешил захлопнуть свой блокнот, как будто я хотела оттуда что-то списать.
– Это ведь не румяна? – испуганно спросил он.
– Не беспокойтесь, – солгала я. – Это всего лишь бронзатор.
– Мне тоже нужно немного, – сказал сосед журналиста. – В начале лета я неплохо загорел, но ведь загар, кажется, не так уж долго держится.
– Освободите выгородку, – приказал все тот же злой парень. – Прямой эфир начинается на счет три-два-один…
На этот раз мне удалось найти место подальше от Софии. Сложив руки на груди, я прислонилась к стене. Признаться, я не совсем понимала, что это за спор ради сенаторского кресла. Я хочу сказать, почему это Массачусетс должен платить кому-то за то, чтобы тот поехал в Вашингтон, вместо того чтобы оставить этого человека здесь, где, с моей точки зрения, было куда больше работы, чем в столице? Да хотя бы привести в порядок туннели и мосты – разве это не важное дело?
Эти парни были особенно нудными – даже для политиков. Если сложить их вместе, то и тогда у них не окажется той харизмы, которая нужна, чтобы быть куда-то избранным – вот так, скажу я вам. А взглянув на мониторы, я пришла к выводу, что ни один из них не был фотогеничен и никак не подходил для телесъемок. Да, грим может помочь, но жизнь жестока – камера тебя либо любит, либо не любит. В некоторых культурах даже считается, что камера может похитить душу. Насчет души i ie знаю, но вот в том, что она в состоянии отнять красоту, я абсолютно уверена.
И вот они мямлили что-то, мямлили – до тех пор, пока время передачи «Бинтаун» не закончилось. Я направилась в мужскую туалетную комнату собирать свои вещи. Мне хотелось поскорее вернуться к Марио и Тодду, чтобы узнать, как там Прёшес. Они, конечно, люди довольно ответственные, но, возможно, она уже сильно по мне скучает.
– Белла, – услышала я за спиной голос Софии, когда уже подходила к своей темнице.
– Что? – оглянувшись, спросила я.
София сделала еще несколько шагов по направлению ко мне. У нее был такой вид, словно она брела по колено в воде. А потом она просто остановилась и наградила меня своим печальным взором, знакомым мне вот уже много лет. Именно так София смотрела на меня, когда ее одноклассники делали ей что-то плохое. Под глазами у нее были темные круги, хотя, допускаю, они могли быть не совсем настоящими.
Зато в чем я не сомневалась ни секунды, так это в том, что София ждала, чтобы я сделала первый шаг к примирению, пригласила бы ее куда-нибудь выпить, и тогда она смогла бы спокойно извиниться. Ей хотелось, чтобы я помогла ей справиться с неприятной ситуацией, нашла способ сделать невозможное и наладила бы наши отношения.
София приподняла плечи и снова уронила их. Открыла рот. Закрыла рот. Облизнула губы.
Но на этот раз я ничего не могла для нее сделать. Повернувшись к ней спиной, я вошла в темницу. И рылась в своем кейсе с косметикой, пока не нашла нужную помаду.
Когда я позвонила в дверь дома Марио и Тодда, открыла моя мать.
– Привет, мам, – поздоровалась я. Поцеловав ее, я повернулась, чтобы захлопнуть дверь.
– Я думала, что ты до вторника не освободишься. И собиралась звонить тебе.
– Так уже вторник, – сказала мама. Я любила ее, но у нее была эта раздражающая привычка всегда оказываться правой.
Мама, как обычно, выглядела сногсшибательно. У нее были жесткие, седые волнистые волосы, и она никогда не выходила из дома, не накрасив губы ярко-красной помадой – собственно, другой косметикой она и не пользовалась.
Я откинула голову назад, чтобы получше разглядеть ее красные шелковистые губы.
– Новый оттенок, – заметила я. – Мне нравится. Что за помада?
Мама улыбнулась.
– «Любовник», от Шанель – ответила она.
Тут навстречу мне радостно выбежала Прешес, и от радости сердце подскочило у меня в груди.
– Детка! – проворковала я, взяв ее на руки и крепко обняв. – Я так по тебе скучала.
– Теперь я понимаю, что вы имели в виду, – сказала мама, обращаясь к Марио и Тодду.
– Что? – не поняла я.
– Белла, – строго проговорил Марио, – я хочу сказать, что тебе не стоило бы так привязываться к собаке, которая тебе даже не принадлежит.
– Нет, вы только посмотрите на него! – негодующе воскликнула я, отводя Прешес подальше от себя, чтобы получше рассмотреть ее новую футболку. Футболка была розовой, из хорошего мягкого хлопка с надписью «Хучи-Пучи», выведенной блестящими стразами. – Уж мне-то она ближе, чем вам.
– Добро пожаловать домой, – сменил тему Марио.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74