Десантирование проходило ночью. В отряд «Победители» прибыло тогда 13 человек: Иван Яковлевич Соколов, Николай Тарасович Приходько, Михаил Макарович Шевчук, Николай Акимович Гнидюк, а также несколько бойцов-интернационалистов.
Пан Болек
По свидетельству сослуживцев, Кузнецов отличался выдержкой и сдержанностью. Не помнили случая, чтобы он проявлял нервозность или повышал голос, когда был недоволен.
Он принадлежал к тем людям, которые мало говорят о себе, – о них говорят их дела и поступки. Чем лучше узнаёшь его, тем больше убеждаешься в том, что причиной его замкнутости были не некоммуникабельность или самомнение, а скромность, естественная скромность человека, который не находил в своей жизни ничего такого, что могло бы поразить других. Он считал свою биографию самой обыкновенной и по-доброму завидовал тем, чья жизнь была наполненна, интересна. Так писал о Кузнецове Медведев.
Был холодный дождливый день. Кузнецов, направленный в отряд как Николай Грачев, добрался до места назначения. Под кроной столетнего дуба состоялся его разговор с Медведевым.
Медведев так вспоминает эту встречу:
– Ваша семья находится в Москве? – неожиданно спросил он меня.
– Да, в Москве у меня осталась жена, – ответил я. – Сын же пошел добровольцем в армию.
– Что-нибудь знаете о нем?
– Почти ничего.
– И я о своих родных ничего не знаю. По правде сказать, жил я как бобыль, одиноко и в свои тридцать лет даже жениться не успел. Мой брат находится в армии. С первых дней войны. В октябре 1941 года под Вязьмой попал в окружение. Месяц блуждал по лесам, изголодался и натерпелся всего, пока не вышел к своим в районе Волоколамска. Представьте себе, вдруг звонит он мне по телефону и говорит, что находится на Ржевском вокзале в Москве. Провели мы с ним вместе два часа, пока его эшелон стоял на станции. Что с ним сейчас, не знаю. Перед отлетом из Москвы я отправил ему письмо на адрес полевой почты.
Наш разговор был прерван неожиданным шорохом, раздавшимся под одним из ближайших кустов. Прислушавшись, мы различили и хриплое дыхание какого-то существа. Не сговариваясь, с оружием наготове, мы стали приближаться к кусту.
Нашим глазам предстал лежащий на земле ребенок. На вид ему было лет шесть-семь. Его голова была запрокинута, и на наш оклик он отозвался чуть слышным голосом.
Вид у него был ужасный. Худой, изможденный, одетый в лохмотья, на ногах гнойные язвы. Он смотрел на нас помутившимися, почти безжизненными глазами и зябко ежился. С трудом нам удалось выяснить, что его зовут Пиня, что он убежал из гетто в надежде найти свою мать, которую фашисты угнали вместе с другими куда-то за город. Он искал ее в лесу, заблудился, обессилел и вот уже несколько дней лежал под кустом.
Николай стоял бледный, сжав губы. Не говоря ни слова, он снял с себя ватную куртку, осторожно завернул в нее мальчика и быстрым шагом зашагал в сторону лагеря.
Вечером он пришел ко мне и попросил побыстрее направить его в Ровно.
…Между тем и без того непростое дело заброски Кузнецова в Ровно неожиданно осложнилось. На первый взгляд, речь шла о пустяке, но он мог иметь фатальные последствия. Выяснилось, что Кузнецов иногда разговаривал во сне, и конечно же на родном русском языке.
– Как бы вас эта привычка не подвела, – предупреждал, его Медведев. – Вам надо забыть русский язык. Говорите исключительно по-немецки. Используйте в этих целях доктора Цессарского.
В то время отряд находился в Сарненских лесах, которые раскинулись на десятки километров. Но лес не был сплошным массивом. Он перемежался полями, лугами, населенными пунктами.
Отряд «Победители» сначала насчитывал около ста человек. Обстановка и задачи, решаемые отрядом, не позволяли ему долго задерживаться на одном месте, поэтому отряд непрерывно маневрировал.
В зимнее время бойцы жили в землянках, а в другие времена года – в шалашах и палатках. Лагерь обычно располагался полукругом. В центре полукруга на небольшой поляне размещался костер, вблизи и симметрично от него – штабные палатки, затем палатки медицинской службы, радиовзвод и кухня. Немного за ними – отделение разведчиков-наблюдателей, а дальше располагались боевые подразделения. Такой «населенный пункт» обычно находился на одном месте не более дня.
О боевой задаче Кузнецова в отряде знали лишь сам Медведев, комиссар отряда Сергей Стехов и начальник разведки Александр Лукин. Николай Грачев, прибыв в лагерь, передал командованию на временное хранение свой «Зольдбух» – удостоверение личности военнослужащего вермахта. На первой странице удостоверения говорилось, что его владельцем является обер-лейтенант Пауль Вильгельм Зиберт, призванный в армию в Кенигсберге. Учетный номер 13(18)110, номер опознавательного жетона – К-4, группа крови «А» (последнее – единственное, что соответствовало истине).
В распоряжении Кузнецова было несколько комплектов офицерского обмундирования, различные ордена и медали, включая два Железных креста, а также специальные удостоверения, принятые в гестапо и абвере.
На награды имелись необходимые документы. Например, в одном из них говорилось: «От имени фюрера и верховного главнокомандующего войсками вермахта награждаю Пауля Зиберта из 230-го пехотного полка Железным крестом I степени. Действующая армия. 4 августа 1940 года. Командир 76-й пехотной дивизии генерал-лейтенант…»
Кузнецов мог смело положиться на «свои» документы. Часть лейтенанта Зиберта была полностью уничтожена под Москвой войсками Красной Армии, а все ее штабные бумаги, личные дела офицерского состава захвачены. В этих условиях проверить личность «воскресшего из мертвых» лейтенанта Зиберта можно было лишь через Берлин, через главное управление кадров гитлеровской армии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74