В тот же вечер Медведев доложил Центру, что первый выход Кузнецова в Ровно прошел нормально и подтвердил его готовность к выполнению задания. В телеграмме также сообщалось, что Кузнецов наблюдал в Ровно большое скопление машин и повозок, оживленное движение на главных улицах. По оценке Кузнецова, ему пришлось обменяться приветствиями с тремя сотнями солдат и офицеров.
В Ровно засылались одновременно и независимо друг от друга многие разведчики. Каждый со своим заданием. Медведев, провожая их, всегда говорил: «Если встретите своих, не удивляйтесь, не здоровайтесь, пройдите мимо, как будто вы незнакомы».
Через несколько дней после возвращения из первой «командировки» в Ровно Кузнецов вновь отправился туда на знакомой коляске. На сей раз кучером у него был Николай Гнидюк, по документам значившийся как Ян Багинский.
Разведчикам, наблюдателям и связным, действовавшим в Ровно, пишет А. Лукин, не надо было каждый раз возвращаться в отряд. Их путь, как правило, заканчивался на «зеленом маяке», вблизи села Оржева, что в двадцати километрах от Ровно. Здесь они сдавали донесения и материалы специальным дежурным, отдыхали, получали новые задания и возвращались назад. Позднее такой же «зеленый маяк» был создан вблизи Луцка.
Когда Грачев возвращался на «зеленый маяк», его обязательно встречала группа прикрытия и сопровождала затем до самой базы. Эта же группа сопровождала его и на обратном пути от базы до «маяка».
Первое время Кузнецов добирался из города до «маяка» и обратно на лошадях. Позднее стал чаще пользоваться мотоциклом или легковым автомобилем, которые обычно «одалживал» у немцев.
В Ровно он сначала жил на квартире Ивана Струтинского или у его родственника Казимира Добровского. Затем он не раз менял квартиры.
Дня через три после отъезда Кузнецова в Ровно в отряде едва не возникла паника. Произошел необычный случай, породивший сначала самые худшие предположения в отношении судьбы Кузнецова и Гнидюка.
На запряженной двумя рыжими лошадьми коляске, той самой, которая только что увезла в Ровно Кузнецова, в отряд прибыли из Ровно два разведчика – Мажура и Бушнин.
– Где ты взял повозку и коней? – спросил Мажуру Медведев, охваченный тревогой.
– И не догадаешься, командир… У немцев одолжили!
– У каких немцев, расскажи толком, как это случилось.
– Все произошло, как в сказке, командир. Только приготовились мы уходить с «маяка» сюда к вам, на базу, откуда ни возьмись подкатил немецкий офицер на коляске с кучером. Мы их из окна увидели. Офицер сошел с коляски и куда-то пропал. Кучер задал лошадям корм и тоже ушел… А мы себе думаем: зачем пешком тащиться в такую далъ, когда такие красавцы есть. На повозку и… дали тягу…
* * *
Пауль Зиберт приспосабливался к обстановке в Ровно продуманно и осторожно, старался быть незаметным и ненавязчивым. Он опасался заходить в немецкие воинские и гражданские учреждения, так как понимал, что, хотя его документы сработаны безукоризненно, они все равно были фальшивыми. Поэтому Кузнецов решил сделать главным полем своей деятельности места, где немецкие офицеры проводили свободное время. Таковыми были лучший в городе ресторан «Дойчегофф», ресторан при вокзале, казино, некоторые кафе и магазины, доступ в которые местным жителям был закрыт.
«Aequam memento rebus in ardtiis» («Приятель, постарайся остаться равнодушным»), – говорил он сам себе, непринужденно входя в зал ресторана и рассеянно переводя глаза с одного стола на другой, выискивая место поудобнее. Обычно он предпочитал стол, за которым сидел одиночный посетитель, или же такой, который располагался поближе к какой-либо шумной компании, уже изрядно захмелевшей. В первом случае легче было познакомиться с соседом по столу, во втором имелась возможность слышать разговор немцев.
Лейтенант Зиберт, по свидетельству его коллег, был тактичен, учтив, представителен и ненавязчив. Он точно угадывал момент, когда следовало представиться своему соседу, чувствовал, что тот готов первым начать разговор. Иногда, чтобы заговорить с соседом, он придумывал какой-либо повод: просил передать ему соль, уточнить, который час.
Терпение, сдержанность, видимое безразличие. Вопрос, заданный раньше времени или в неудачной форме, мог привлечь к нему внимание, а то и вызвать подозрение. Нельзя было спрашивать о вещах, очевидных для офицера вермахта.
Несомненное обаяние, чувство такта и меры, естественная коммуникабельность позволили Кузнецову завязать первые знакомства и закрепить их. Кузнецов особенно пришелся по душе коменданту полевой жандармерии Ришарду, которому нравилось общество щедрого и изысканного лейтенанта, тем более что у него всегда можно было одолжить сотню-другую марок.
Ришард обожал женское общество и, веселые компании и был большой любитель потрепать языком. Однажды он подробно рассказал Кузнецову о предстоящей массовой облаве в Ровно и окрестностях; в другой раз назвал ему пароль для свободного хождения по ночному городу.
Эти и другие сведения Кузнецов немедленно передавал в отряд для своевременного принятия необходимых мер. В отряд также направлялись многочисленные сведения о дислокации и передвижении немецких воинских частей и много другой ценной информации.
В один прохладный дождливый вечер лейтенант Зиберт сидел в зале ресторана «Дойчегофф», заполненного почти до отказа. Правда, за столом, который занимали они с Ришардом, оставалось два свободных места. Командир жандармерии Ришард пил ром стопку за стопкой, не переставая жаловаться на некоего мифического обер-лейтенанта Фридриха Хойзингера, который вот уже два месяца якобы не возвращает ему долг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74