Карро с его спасательной станцией и большими рыбачьими лодками на берегу дик и таинствен; семьи здешних рыбаков свято хранят память о каждом из тех, кто погиб в море.Какую красивую пластинку заводил вчера Ксавье! Надо купить такую же и послушать еще.
Пластинка – лишь предлог для того, чтобы думать о молодом учителе.– Ив, не смей трогать провод.Она отталкивает мальчонку, который схватил электрический провод от утюга и тянет его.– Сейчас пойдем с тобой погуляем. Будь умником. Мне осталось только погладить платье Симоны. Дни все-таки еще длинные. У меня нет подруг, которым я могла бы довериться. Исключая Жизель, но Жизель в Марселе, и я вижусь с ней редко.Жизель и Ксавье – прелюбопытное сочетание; нет ли в нем ответа на мучительный вопрос – как быть? Я знаю, окажись на моем месте Жизель, она бы давно отдалась Ксавье.
– Рене, ты говорил, что видел на пляже мою жену…– Да.– Когда?– Кажется, в воскресенье. Погоди, это было примерно две недели назад.Рене интересно знать, почему Луи задал этот вопрос. Ему бы не хотелось стать причиной какой-нибудь склоки.– По-моему, это была она. Но я мог ошибиться, знаешь.– Это было в Куронне?– Вроде бы да.– То есть как это «вроде бы да». Мари с ребятами ездит в Куронн купаться.– Вот оно что.Рене успокоился. Луи известно, что его жена бывает в Куронне. Тогда дело проще.– Она была одна? – выспрашивает Луи.– Да… По крайней мере, когда я ее видел, она была с твоим малышом. Ну и лакомый же она у тебя кусочек! Но почему ты спрашиваешь?– Просто так, чтобы почесать языком. Потому что забыл, когда приезжала ее подруга Жизель с мужем. Хотел, понимаешь, уточнить дату. Который час?– Скоро четыре.– Только-то? А я уже выдохся. Сегодня уйду вовремя.– Ты работаешь на износ, Луи.– Нет, дело не в этом.Мужчины были бы не прочь поговорить по душам: Луи – рассказать про тот злополучный вечер и связанные с этим страхи, Рене – его расспросить. Но рабочие стесняются простейших вещей. Не умеют они раскрывать душу. Нет у них ни привычки, ни времени копаться в себе и обсуждать с другими свои неприятности.Они умолкают и только энергичнее размазывают штукатурку.
Закончив урок, Ксавье выжидает, когда отхлынет волна учеников, потом кладет в портфель сочинения, которые он собрал после занятий. Один мальчик нарочно отстал от однокашников и, когда последний из них покинул класс, подошел к кафедре.– Мосье, как по-вашему, можно мне читать эту книгу?Он протягивает карманное издание.– А что это за книга?– «Чужой» Альбера Камю.Ксавье в нерешительности. Парнишке четырнадцать лет. (Ксавье ведет два класса – шестой и третий.) Мальчик занятный, любознательный, несколько несобранный, учится неровно, но жаден до знаний, до всего нового. Ксавье его очень любит.– Да, можешь ее прочесть. И потом расскажешь мне о ней, но я бы хотел, чтобы тебя больше интересовали книги по программе.– Они ужасно скучны, мосье.Ксавье улыбается и выпроваживает ученика легким взмахом руки.В конце концов, пусть уж лучше читает Камю, чем комиксы. Камю! Абсурдный мир четырнадцатилетних!Он думает об этих детях, что находятся под его опекой, таких разных уже сейчас, и о том, чем они станут или не станут, о том, что жизнь принесет им радости и разочарования, наслаждения и боль. У некоторых уже проявляется индивидуальность, у этого, например, или у Жан-Жака – он в шестом классе обнаруживает способности, которым предстоит с годами развиться. Сыновья рабочих тот и другой, они преодолели преграды и трудности, связанные с их домашней средой, невежеством родителей, плохими жилищными условиями.Да и столь ли абсурден их мир? Одно имя вспоминается ему, имя и фамилия – так он обычно вызывает учеников:«Мари Люнелли».Солнце проникает в комнату через широкие прямоугольники оконных проемов. Там, где масляная краска на стенке легла чуть гуще, она особенно ярко блестит при солнце.Стены, испещренные золотистыми бликами, смыкаются вокруг Ксавье. Наше время – тюрьма, где мысли бьются, как птицы в клетке. Сидя за своей кафедрой в пустом классе, Ксавье окружен отсутствующими учениками. Сейчас он встанет, пойдет в ресторанчик, где обычно обедает, по дороге, возможно, ввяжется в спор с каким-нибудь коллегой. О чем? О предстоящем плебисците? О бедственном положении народного образования и самих преподавателей? Вернувшись домой, проверит сочинения, почитает роман или послушает пластинку.Все это скрашивает его серое существование в крохотном городишке, уже изнывающем от засилия промышленных предприятий, которые растягивают его во все стороны, как эластичную ткань, – она вот-вот треснет.«Мари Люнелли…»И она была бы хорошей ученицей, как Жан-Жак.Перед глазами Ксавье возникают расплывчатые картины. Он отдается мыслям – шероховатые, растрепанные, они налезают одна на другую. Как бы ему хотелось вновь обрести безмятежность недавних дней, когда, хорошенько нажарившись на солнце, он возвращался с пляжа и спокойно садился за диссертацию – давно пора закончить ее и сдать.Ночь и сон должны были успокоить волнение чисто физиологического, на его взгляд, характера, так перевернувшее накануне отношения с Мари. Во всем виновато солнце, теплый сентябрьский денек и еще отсутствие в его жизни женщины.Но и с Мари явно что-то происходит.Нет, право, у него воображение как у школьника. Ну выпила она с ним виски, прослушала пластинку – так это еще ровным счетом ничего не значит.Ксавье заставляет себя думать о другом. О девушках, с которыми у него были романы. Большей частью это были студентки. Они казались сложными, а на поверку с ними все получалось куда как просто. Да и не так уж и много у него было романов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46