На протяжении больше чем месяца его видели входящим и выходящим из лондонского дома графа Грейдона. Однако он ни разу не обмолвился своим знакомым об успехах своей ученицы. А леди Лилиан еще ни разу не произнесла на публике ни слова с тех пор, как вернулась в Лондон. Это было крайне необычно, как и все, что касалось леди Лилиан и лорда Грейдона. Весь Лондон говорил только об этом.
Граф Кардемор знал о слухах, распространенных в городе, и, несмотря на смутное недовольство, приехал в Лондон с одной-единственной целью – уберечь от них Лили. Грейдон писал, что она пока не знает правды и было бы лучше, если бы она узнала ее от них, а не от светских сплетниц. Кардемор был полностью согласен с этим. Кроме того, он уже слишком долго не принимал участия в жизни Лили. Ее еженедельные письма, в которых она умоляла его приехать в Лондон, наполняли его острым чувством вины, которое было для него непереносимо.
Лили навестила брата в первое же утро после его возвращения в Лондон. Он никогда не встречал ее ни с такой радостью, ни с такой печалью. Было так трудно отпускать ее с Грейдоном в день ее свадьбы. Теперь, после стольких месяцев беспокойства и мучений, ему приходилось делать вид, что их разлука была вызвана исключительно его занятостью. Лили так и не узнала, как он скучал по ней.
На следующий день приехал граф Грейдон. Кардемор принял его в своем кабинете. Одного взгляда на лицо Кардемора было достаточно, чтобы все понять.
– Вас мало убить за то, что вы сделали с моей сестрой, – сказал он, – но я вижу, что вам так же плохо, как и ей, поэтому оставайтесь в живых.
– Суровое наказание, – пробормотал Грейдон, принимая от Кардемора рюмку бренди. – Смерть была бы избавлением. И для вас, и для меня.
– Вот именно. – Кардемор уселся за свою конторку. – Мне следовало сделать так, как советовала Маргарет, и держать ее в Кардемор-Холле.
– Боюсь, что худшее впереди.
Кардемор с любопытством взглянул на него.
– Вы думаете, она уйдет от вас, если узнает? Поэтому вы обратились ко мне за помощью?
– Она возненавидит и вас.
– Да я и так уже жил как в аду эти несколько месяцев. Ненависть – это по крайней мере честно, в то время как каждое слово любви только сыплет соль на мои раны.
– Часть вины я должен принять на себя, – мрачно сказал Грейдон. – Я не прошу у вас прощения за то, что сделал, но сожалею, что держал вас с Лили в разлуке. Это навредило ей больше, чем помогло. Впредь я никогда не стану вторгаться в ваши отношения. Даю слово.
– От этого будет мало толку, когда она узнает всю правду.
– Я попросил вас помочь мне оградить ее от дальнейшего унижения. Главное – доказать ей, что она любима нами обоими и что мы старались ради ее блага.
Кардемор задумчиво нахмурился и наконец изрек:
– Тем не менее мы должны быть готовы к худшему. Я хотел бы провести неделю со своей сестрой, прежде чем мы сделаем это страшное признание.
Грейдон покачал головой.
– Неделя – это слишком много. У нас три приглашения на приемы на это время, и я боюсь, что слухи могут дойти до нее на любом из них.
– Вы не могли бы постараться, чтобы этого не случилось? Мне необходимо немного побыть с Лили в согласии после такой долгой разлуки, перед тем как она возненавидит меня, и, может быть, навсегда. Вы должны сделать это.
Грейдон бросил злой взгляд.
– Я ничего вам не должен, Кардемор.
– Не должны, – вежливо согласился Кардемор, – но если вы хотите, чтобы я помог вам уберечь Лили от потрясения, вы дадите мне время. Когда-то я был человеком, которого она любила больше всех на свете. Мне нужно всего семь дней, чтобы почувствовать эту любовь.
– Семь дней, – сурово пообещал Грейдон. – На восьмой мы все ей расскажем, а потом будь что будет.
– Согласен. Есть еще одна причина, по которой стоит подождать. Я предполагаю, что вскоре в Лондоне появятся леди Маргарет и Изабель.
– Предполагаете? – удивился Грейдон. – Разве вы не позаботились о том, чтобы они последовали за вами?
– Нет. Между леди Маргарет и мной возникло… небольшое недоразумение… – Он тщательно подобрал последнее слово. – И я покинул Кардемор-Холл довольно неожиданно. Зная ее характер, я не сомневаюсь, что они с Изабель приедут в течение нескольких дней. Леди Маргарет заменяет Лили мать. В такой трудной ситуации без ее поддержки не обойтись.
– Очень хорошо, – сказал Грейдон. – Леди Маргарет действительно благоразумная женщина. Кстати, как она? И как леди Изабель?
Кардемор вспомнил тот скандал, который вышел у него с Маргарет перед его отъездом из Кардемор-Холла. Она почти каждую ночь делила с ним постель с тех пор, как они впервые занялись любовью. Обоюдная страсть не убывала, но они никак не могли достичь согласия по вопросу о более постоянном союзе. О браке Маргарет и слышать не хотела, опасаясь быть отвергнутой обществом.
– Леди Маргарет чувствует себя превосходно, чего не скажешь об Изабель. Полагаю, молодой Долтри находится в Лондоне?
– Он здесь с конца февраля. Надеюсь, леди Изабель здорова?
– Да нет, больна. Сердечко не в порядке.
– Лорд Долтри тоже плох в этом смысле.
– Да? – воодушевился Кардемор. – Я обещал Маргарет, что не стану вмешиваться в жизнь Изабель, но должен сознаться, что испытываю искушение свести этих строптивцев. Буйная получится парочка. А вообще, Грейдон, любовь – это такая морока. А теперь расскажите мне о сэре Хэттоне. Лили вроде бы довольна, но я в нем сильно сомневаюсь.
На лице Грейдона тоже появилось недовольное выражение.
– Мне не нравятся ни сэр Хэттон, ни его методы. Это напыщенный, самодовольный, многословный тип, у которого хватило наглости заявить мне в первый же день, что моя жена не может говорить потому, что на ней лежит проклятие Божье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63