Вода стечь должна, с собой всю заразу унеся… — продолжил, было, поучения Иггельд, но вдруг осекся, воскликнув, — Стой князь, стой!
— Что такое? — Дидомысл, развернувшись, двинулся к лекарю.
— Вот здесь они обмыли мечи, — Иггельд указал на придорожную канавку, вода — вот оттуда, — палец указал на общий колодец..
— Да, и дорожка аккурат от терема к терему, — кивнул князь удовлетворенно.
— Как же они не встретились? — спросил Крутомил.
— Фарнак со товарищами шел другой дорогой, — предположил Дидомысл.
— А почему именно Фарнак? — спросил Младояр отца, пытаясь скрыть изумление. Он, как ему казалось, единственный после князя и лекаря догадался, а тут оказывается, что и старший брат, казалось — лишь посвистывающий, все понимает…
— Потому как он не показал сразу свой меч, дурачок, — улыбнулся Крутомил.
— Они могли разойтись не только в дороге, — добавил князь, — но и во времени.
— Как это?
— Ну, ведь Сиром нарочно слух распустил, что на торг уезжает, дабы за ночной грабеж не захомутали. А Фарнак, прослышав, решил дождаться — покуда из терема не уйдут, может — затаились где рядом, выжидали. Как Сиром с дружинкой своей вышел, подалее отошел — те в двери. Так и не встретились, хоть и одной дорогой ходили.
— А обратно?
— Так, ничего не найдя, небось еще куда искать направились, — объяснил отец.
Младояр не пропустил мимо ушей «Так, ничего не найдя», но не стал переспрашивать, отчего это князь так уверен…
Вот и терем купца Сирома. Хозяин помалкивает, молча кланяется князю, приглашает зайти. Яснополк в терем не идет, не заходил и к Фарнаку, мол — не дела для воеводы разглядывать купчин, друг дружку порезавших. На этот раз и Крутомил остался снаружи, предпочтя поговорить о каких-то делах с дядей.
Ну, а Младояру все интересно. Весь пол — в черепках. Перебили все сосуды — а жаль, по осколкам видать — мастера потрудилась. Вот, валяется осколок большого сосуда, с лепной женской головкой, волосы — в пучок на затылке, улыбка на белых щечках. Крови поменьше, чем в доме Фарнака, трупов всего два, старик да девочка-служка. Да и дверь цела, замок на месте. Оказывается, и среди купчин есть умельцы чужие замки открывать! Впрочем, известное дело, богачей половина — прежде воровством промышляла, да грабежом баловалась…
Иггельд, не дожидаясь приказа, занялся трупами. Поднял веко у мертвой девчушки, лет десяти, не больше, вгляделся. Велел открыть двери пошире — свету мало.
«Никого не жалеют, даже девчонку…» — пронеслось в голове у Младояра, — «Вот и Сойку, будь на ее месте, убили бы… Сойка? Так ведь она тоже дочь купеческая!». Ноги понесли сами, как будто поняли… Быстрей, быстрей…
Иггельд недоуменно оглянулся, неожиданный уход Младояра лишь чуть-чуть удивил его. Надо было заниматься делом, а не рассуждать о странностях поведения воспитанника.
* * *
Терем Хугинсон казался пустым. Младояр постучал в двери. Тишина. Постучал еще, погромче, решительнее. Двери оставались заперты. Юноша развернулся, ударил пяткой — раз, другой…
— Чего дубасишь? — послышался старческий голос откуда-то слева.
— Ей, старик, не знаешь, куда хозяева подевались?
— Нечто тебе, недоросль, отчет давать? — прошамкал служка, подходя поближе. Сто лет, что ли ему? Небось, выбирал Хугинсон сторожа подешевле…
— А хоть и мне! — молвил княжич столь грозно, что и сам подивился.
— Ишь, молоко на губах не обсохло, а уже на стариков орать…
— Где Сойка? — не выдержал Младояр.
— Где да как. Расскажи да покажи, — старик уже все понял, сам был молод… — увезли твою зазнобу, уж две ночи терем пуст.
— Куда увезли, кто?
— Отец ее, Хугинсон, увез — сказывал, за море, неспокойно тут стало, — объяснил сторож.
— Жива… Сойка?
— А что ей станется, еще не вошла в возраст, когда в невесты крадут!
— А что Хугинсон говорил, когда вернется?
— Сам-то хозяин вернется, не бойсь, и пары лун не пройдет, а вот свою зазнобу — не жди. Останется за морем, будет по законам тамошнем жить, в строгости…
Где-то на соседней улице, близ торгов, слышалась веселая мелодия, сопровождаемая в такт ударами бубна. Кому-то весело…
«Вот так, вот так!» — стучало в голове юноши, — «Но почему так, почему так? Отчего Судьба всегда против меня? Прав, что ли, старик, украл я чужую судьбу, а теперь не будет ладу?». Как-то некстати ливануло с небес крупными каплями, редко так, но — метко, прямо по носу наперед! «А почему некстати?» — подумал Младояр, — «Очень даже кстати, вот и музыка смолкла, и… слез не видно».
* * *
Княжичу казалось, что уснуть нипочем не удастся, настолько все в нем бурлило и горело. Но вот — сел за свиток, прочитал самую малость — да голова сама в кулаки и уткнулась. Проснулся на лавке — Иггельд, что ли, переложил, али сам во сне? Умылся…
— Ну и как, что в городе слыхать, больше никого не зарезали? — Иггельд только что возвратился, глаза усталые, даже плечи приспущены.
— Много чего слыхать, наставник, но ты сам наперед расскажи, чего такой битый да мученый? — Младояр взрослел на глазах, еще год назад ему и в голову не пришло бы спросить, где так измотался за ночь его друг и учитель. Княжич знал — что не в постели с вдовушкой — Иггельд в этих делах излишеств не допускал, исполнит мужское дело — и храпака! — Заболел кто?
— Нет, бабы-повитухи не справились, позвали. Да и то — раньше надо было б. А так — пришлось целую ночь просидеть, двойня шла, а дорога узка оказалась, да еще и ножкой пошел… Потом кровила долго, боялся — умрет, но ничего — обошлось. Мне бы то умение, что за эти годы приобрел, да в те далекие времена, когда ты на свет божий вылезти никак не мог…
— Тогда бы и мать жива осталась?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125