К тому времени, когда отец унаследовал коллекцию, она уже был а довольно д
орогой. Когда инфляция взлетела до небес и золото подскочило до восьмисо
т пятидесяти долларов за унцию, коллекция превратилась в маленькое сост
ояние, более чем достаточное для моего бережливого папаши, чтобы спокойн
о уйти на пенсию, и стоила в несколько раз больше, чем четверть века спустя
. Но дед с отцом собирали; монеты неради выгоды, а из охотничьего азарта и р
ади особой связи, возникшей между ними и скрепившей их родственный союз.
Дед и отец находили нечто упоительное и захватывающее в долгом, трудном
поиске какой-нибудь особой монеты, долгожданной находке и всяческих хит
ростях и ожесточенной торговле с целью приобрести ее по сходной цене. Ин
огда монета оказывалась по средствам, иногда нет, но все до единого экзем
пляры, попавшие в коллекцию, были сокровищами. Папа надеялся разделить с
о мной эту страсть, включая добровольные лишения, связанные с нумизматик
ой. В подростковом возрасте зимой мне приходилось накрываться нескольк
ими одеялами, спасаясь от холода; новую обувь мне покупали раз в год. На од
ежду для меня денег не было вообще, и шмотки перепадали разве что от Армии
спасения. У отца даже фотоаппарата не было Ц единственная наша фотограф
ия была сделана на нумизматической выставке в Атланте. Знакомый дилер ще
лкнул нас, когда мы стояли у витрины его павильона, и выслал нам снимок. Мн
ого лет фото красовалось на отцовском столе. На снимке папа стоит, обняв м
еня рукой за плечи, и мы оба сияем от радости: я держу пятицентовик 1926 года с
толовой бизона, в прекрасном состоянии, который мой отец только что прио
брел. Это был один из самых редких пятицентовиков с бизоном, и нам пришлос
ь целый месяц сидеть на хот-догах и тушеных бобах, потому что монета обошл
ась дороже, чем рассчитывал отец.
Я не возражал против добровольных лишений Ц по крайней мере первое врем
я. Когда папа начал рассказывать мне о монетах Ц я был тогда в первом или
втором классе, Ц он говорил со мной как с равным. Когда взрослый, особенн
о твой отец, общается с тобой как с ровней, это невероятно подкупающая и за
манчивая штука для любого ребенка, и я буквально купался в непривычном о
тцовском внимании, губкой впитывая новую информацию. Вскоре я уже мог ск
азать, сколько «двойных орлов» Сен-Годена
Золотая монета досто
инством двадцать долларов, на реверсе которой изображена статуя Свобод
ы в полный рост, изготовленная по эскизу скульптора Огюста Сен-Годена (1848
Ц 1907).
отчеканено в 1927 году, а сколько Ц в 1924-м, и почему десятицентовик 1895 год
а, отчеканенный в Новом Орлеане, ценится в десять раз выше, чем монета того
же достоинства, выпущенная в том же году в Филадельфии. Кстати, я это до си
х пор могу. Однако в отличие от отца я в конце концов перерос страсть к кол
лекционированию. Монеты были единственной темой, на которую отец был в с
остоянии говорить, и через шесть или семь лет таких вот уик-эндов, проведе
нных с папой, а не с приятелями, я захотел на волю. Как большинство парней, я
увлекался спортом, девушками, машинами и в основном музыкой и к четырнад
цати годам уже мало времени проводил дома. Одновременно во мне росла оби
да. Я стал замечать разницу между тем, как живем мы и как живут большинство
моих друзей. У всех были карманные деньги на кино или стильные темные очк
и, а я шарил под диваном в поисках закатившегося четвертака, чтобы позвол
ить себе гамбургер в «Макдоналдсе». На шестнадцатилетие несколько моих
приятелей получили автомобили; мой папаша вручил мне серебряный доллар
Моргана
Доллар Моргана (по имени автора эскиза монеты Джорджа Моргана) появ
ился в обращении в 1878 году и чеканился вплоть до 1921 года.
1883 года, отчеканенный в Карсон-Сити, и я, помнится, плакал на нашем про
давленном диване, с головой накрывшись одеялом. Мы были единственной сем
ьей в округе без кабельного телевидения и микроволновки. Когда сломался
холодильник, папа купил подержанный, самого кошмарного зеленого оттенк
а из существующих в природе, ни к чему на кухне не подходивший. Мне было не
ловко приглашать к себе друзей, и в этом я винил отца. Я сознаю, что вел себя
как последний говнюк Ц если уж я так страдал без денег, мог бы косить газо
ны или браться за разовую работу, например, Ц но так обстояли дела. Я был с
леп, как улитка, и глуп, как верблюд, однако, как ни сожалей сейчас о тогдашн
ей своей незрелости, прошлого не исправишь.
Папа чуял Ц что-то изменилось, но не представлял, как наладить ухудшивши
еся отношения с сыном. Он прибег к фамильному способу Ц заговорил о моне
тах (единственная тема, которую папа мог развивать часами) и по-прежнему г
отовил мне завтраки и ужины. Однако отчуждение продолжало расти. Примерн
о в это время я отдалился и от старых друзей. Они разделились на компании в
зависимости оттого, какие фильмы собирались посмотреть или какие новые
рубашки купили себе в торговом центре, а я ощущал себя выброшенным на обо
чину жизни и завистливо наблюдающим, как живут другие. Ну и черт с ними, ре
шил я. В старших классах публика Ц сборная солянка, вот я и прибился к тем
парням, которые на все плевать хотели. Мне ведь тоже ничего не оставалось,
как на все плевать. Я начал прогуливать занятия, курить, за драку меня три
раза лишали права посещения занятий.
Спорт я тоже забросил. Раньше я играл в футбол, баскетбол и занимался бего
м, пока не перешел в десятый класс; и хотя дома отец иногда спрашивал, как м
ои спортивные успехи, ему явно становилось не по себе, если я начинал подр
обно рассказывать, Ц он совершенно не разбирался в спорте и ни в одной ко
манде в жизни не играл.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13