— Убейте его.., убейте, — тихо бубнила она надтреснутым голосом.
— Вы уверены, что это тот самый мальчишка? — спрашивал Барлоу.
— Да.
— Это точно?
— Да.
— Как нам убить его?
Теперь лицо ее осунулось. На обычно гладкой коже появились морщины. Она была бледна, тело обмякло и стало похоже на мокрую скомканную тряпку.
— Как нам уничтожить его? — повторил вопрос Барлоу.
Ее рот был широко открыт, в горле хрипло клекотало, в уголке рта собралась слюна и медленно скатилась по подбородку.
— Преподобная Грейс! — взывал Барлоу.
Ее голос звучал слабее прежнего:
— Убейте его.., любым способом.
— Застрелить? Зарезать? Сжечь?
— Как угодно.., на ваш выбор.., только действуйте скорее.
— Как скоро?
— Время уходит. День ото дня.., он могущественнее... и неуязвимее.
— Убив его, должны ли мы совершить какой-нибудь ритуал? — вопрошал Барлоу.
— Только одно.., когда он будет мертв.., его сердце...
— Что? Что сердце?
— Надо вырвать, — сказала она голосом, в котором вдруг вновь появились металлические нотки.
— И что потом?
— Оно будет черным.
— Его сердце будет черным?
— Как уголь, и гнилым. И вы увидите...
Она приподнялась в своем кресле. По лицу катился пот. Капли испарины выступили на верхней губе. Мертвенно-белые руки дрожали на коленях, словно опаленные крылья ночной бабочки. Краски вернулись на лицо, но глаза оставались закрытыми. Слюна изо рта уже не текла, но еще блестела на подбородке.
— Что мы увидим, когда вырвем его сердце? — спросил Барлоу.
— Червей, — в голосе слышалось отвращение.
— В его сердце?
— Да. И копошащихся навозных жуков.
Апостолы о чем-то тихо переговаривались. Но это не имело значения. Теперь ничто не могло вывести ее из транса: она погрузилась в него целиком, растворилась в мире охвативших ее видений.
Подавшись вперед, упершись руками в свои жирные ляжки, Барлоу спрашивал дальше:
— Что нам надлежит делать после того, как мы вырвем его сердце?
Грейс с такой яростью принялась кусать губы, что, казалось, на них вот-вот выступит кровь. Она вздернула руки и стала перебирать ими в воздухе, словно ткала свой ответ из эфира.
Затем произнесла:
— Погрузите сердце в...
— Куда?
— В сосуд со святой водой.
— Из церкви?
— Да. Вода останется холодной.., а сердце.., будет кипеть, превратится в черный пар.., и улетучится.
— И тогда мы будем знать наверняка, что он мертв?
— Да. Мертв. Навеки мертв. Ему уже не вернуться в новом воплощении.
— Значит, у нас есть надежда? — спросил Барлоу, боясь в это поверить.
— Да, — глухо отозвалась она. — Надежда.
— Благодарение Господу, — сказал Барлоу.
— Благодарение Господу, — вторили апостолы.
Мать Грейс открыла глаза. Широко зевнула, часто заморгала и растерянно посмотрела вокруг:
— Где я? Что со мной? Меня знобит. Неужели я прозевала шестичасовые новости? Я не могу пропускать шестичасовые новости. Мне надо знать, что задумывают слуги Люцифера.
— Еще нет и двенадцати, — сказал ей Барлоу. — Шестичасовые новости еще очень не скоро.
Она уставилась на него осоловевшим, бессмысленным взглядом, которым всегда бывало отмечено возвращение из состояния глубокого транса.
— Кто ты? Я тебя знаю? Мне кажется, я не встречала тебя прежде.
— Преподобная Грейс, я — Кайл.
— Кайл? — она будто впервые слышала это имя. В глазах мелькнуло подозрение.
— Не волнуйтесь, — сказал он. — Успокойтесь и подумайте. У вас было пророческое видение. Вы сейчас все вспомните. Все вернется.
Он протянул к ней огромные огрубелые руки. Иногда, когда она приходила в себя после транса, ее охватывал такой страх и растерянность, что ей было необходимо дружеское участие. Обычно, взяв его за руки, она черпала силы из его гигантских энергетических резервуаров, и сознание возвращалось, будто ее подключали к огромному аккумулятору.
Но сегодня она отпрянула от него и нахмурилась. Вытерла влажный от слюны подбородок и озадаченно оглядела апостолов.
— Боже, как я хочу пить, — сказала она.
Один из них побежал за водой.
А она обратилась к Кайлу:
— Чего вы хотите? Зачем привели меня сюда?
— Сейчас вы все вспомните, — терпеливо увещевал ее Барлоу с ободряющей улыбкой.
— Мне не нравится это место, — произнесла она слабым, жалобным голосом.
— Это ваша церковь.
— Церковь?
— Вернее, подвал вашей церкви.
— Здесь так темно, — скулила она.
— Вы здесь в безопасности.
Она надула губы, как ребенок, и зыркнула на него исподлобья:
— Я не люблю темноты. Мне становится страшно. — Поежилась, обхватив руками плечи. — Зачем вы затащили меня в эту темень?
Кто-то встал и включил свет.
Свечи задули.
— Церковь? — повторила она, глядя на обитые филенкой подвальные стены и проходящие под потолком балки.
Мучительно пыталась разобраться в происходящем, но все еще не могла взять в толк, что с ней и куда она попала.
Барлоу ничем не мог помочь. Порой ей требовалось минут десять, чтобы сбросить с себя оцепенение, неизменно наступавшее после путешествия в мир духов.
Она встала.
Барлоу вскочил следом, и его огромная фигура нависла над ней.
— Мне надо по нужде. Очень надо. — Лицо скривилось в гримасе, и она схватилась рукой за живот. — Где здесь можно сходить? Мне надо в туалет.
Барлоу кивнул Эдне Ванофф, невысокой полной женщине, которая состояла членом тайного синедриона, и та повела Мать Грейс в туалет, расположенный в дальнем конце подвала. Старуха нетвердо ступала, и Эдне приходилось поддерживать ее, а та в недоумении озиралась по сторонам.
Громко, так, что слышно было в противоположном углу, Мать Грейс произнесла:
— О боже, я не вытерплю. У меня сейчас лопнет мочевой пузырь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138