ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Буквально с минуты на минуту мы увидим пристань Пангалонг-Джетти, и желательно, чтобы все мы были вместе перед торжественным прибытием. Так мы произведем наилучшее впечатление. Как говорится, попудрим носик, дорогая. Не забудь об этом. И детям скажи. Мы представляем Экстельмов…
Но прежде, чем жена успела уйти, Джордж взял ее руку и пожал.
– Джини, – театральным голосом проговорил он, – я сделал кое-что… Кое-что такое, что, по-моему…
Джордж замолчал и позволил себе обвести взглядом купы мангровых деревьев, бананов и бамбука, дымки костров над джунглями и коричневые тела, усыпавшие каждый поворот реки. Он перевел дыхание, задрал подбородок кверху и продолжил:
– Кое-что такое, чем ты, Джини, будешь гордиться…
Его слова прозвучали одновременно и немножко неуверенно, и красиво – именно такого эффекта хотел добиться Джордж. Юджинии же захотелось вырвать у него свою руку. Рука ее как будто попала в силки, в петлю для птиц или барсука. Она никак не могла уловить, о чем это толкует муж, не могла представить себе, что может им гордиться, любить его. Она не могла представить себе предстоящий день, раскланивающихся и расшаркивающихся сановников или отца с его деланной заботой о дочери и внуках. Для нее это был спектакль, в котором она могла быть только зрителем, а не участником – пантомима или оперетта. Юджинию интересовало только одно: куда отправился Джеймс и зачем.
– Пойду за детьми, – сказала она.
Как только яхта стала видна с пристани Пангалонг-Джетти, на берегу заиграли цимбалы. Вместе с гонгами, барабанами и трубами музыканты подняли невообразимый шум. Они никак не могли уловить абсолютно не гармоничный (как они считали) мотив национальной песни американцев. Они решили, что очевидные недостатки мелодии лучше всего преодолеть с помощью дополнительных усилий гонгов и труб. В их исполнении гимн Соединенных Штатов зазвучал как похоронная музыка, какую слышали повсюду: во дворце султана, на Сунгхай-Сараваке, на холмах вокруг Кучинга.
Достопочтенный Николас Пейн стоял на яркой зеленой лужайке, выходившей на причал, рядом с ним стояли раджа сэр Чарльз Айвард и раджа-мада Лэнир Кинлок Айвард. Нестройная толпа за их спинами состояла из султанских придворных. Прибытие Экстельмов было государственным визитом, и каждому чиновнику или князьку на площадке перед дворцом отвели место, соответствующее его рангу. Однако Риджуэя поставили в задних рядах, поскольку, как заявили сами местные князьки, он всего лишь писец, а его хозяин, каким бы почтенным он ни выглядел, не имеет официального титула, а потому писец должен считаться принадлежащим к низшим чинам. По мере того как яхта приближалась к дворцу, вся эта знать подвигалась ближе к воде, и скоро образовался крепко сцементированный блок – если бы кто-нибудь их них упал в реку, то за ним последовали бы все, увлекая за собой Риджуэя, Пейна и Айвардов.
Султан со своим семилетним сыном появился в дверях дворца только тогда, когда с «Альседо» бросили на берег и закрепили концы. За приближением яхты они смотрели через потайное окно в гареме, так как султан, делавший вид, что не придает этому слишком большое значение, тем не менее хотел очень четко определить время своего появления из дворца. Султан относился к числу людей, отлично понимающих, насколько превратной может быть судьба власти и насколько она может зависеть от одного-единственного мгновения. Ожиданию султана пришел конец тогда, когда «Альседо» был накрепко привязан к земле Саравака.
Они с сыном выступали медленно и важно, за ними образовалась целая процессия. Над их головой покачивался розовый шелковый зонт, за спиной колыхались ярко-зеленые кисти и струились переплетенные алые, золотистые и малиновые ленты. Несшие шелковый балдахин слуги старались попасть в ногу с шествующими к реке правителем и его сыном, и материя, переливалась на солнце всеми цветами радуги, раздувалась по ветру. Оба монарха хранили молчание, не обращая внимания на вырывающийся из рук четверых слуг балдахин и недовольную перекличку:
– Белок ке канан! Белок ке кури! Джалан терус!.. (Поверни налево! Поверни направо! Прямо!)
Слуг могли изводить комары, слепить солнце – султану не было до этого дела. Он шел, не обращая внимания ни на что, и мальчик считавший про себя шаги, поступал точно так же.
Они направлялись к носовой части «Альседо», а увидевшие их подданные кланялись, падали ниц, освобождая дорогу своему божественному вождю и его наследнику, маленькому мальчику, которому сегодня предстоит собственными глазами увидеть величие отца.
Юджиния наблюдала за происходящим с интересом, хотя и не могла толком разобрать, что тут к чему. В голове крутилось: «Так это Борнео» – и больше ничего. Кучинг, Саравак, Северное Борнео – все это было пустыми звуками, за которыми ничего не стояло. Не понимая, в чем заключается ее роль, и не имея желания копаться в своих чувствах, Юджиния просто делала то, что ей было сказано. Она вела себя так, как ее воспитывали. Джордж велел ей стоять на месте и привлекать к себе как можно меньше внимания. Он не знал, какие мусульманские обычаи соблюдает султан и как встретят во дворце Юджинию, не отправят ли ее с девочками в гарем. Джордж не желал никаких ошибок и повторял это при каждом случае. Ему хотелось, чтобы этот день прошел гладко. Юджиния во всем подчинялась и делала так, как он скажет.
В это время Джордж тоже стоял у поручней, но повернувшись к жене спиной, и наблюдал за тем, как султан под своим балдахином медленно вышагивает по лужайке, а потом спускается к причалу. Он никак не мог решить, как ему поступить с детьми и женой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209
Но прежде, чем жена успела уйти, Джордж взял ее руку и пожал.
– Джини, – театральным голосом проговорил он, – я сделал кое-что… Кое-что такое, что, по-моему…
Джордж замолчал и позволил себе обвести взглядом купы мангровых деревьев, бананов и бамбука, дымки костров над джунглями и коричневые тела, усыпавшие каждый поворот реки. Он перевел дыхание, задрал подбородок кверху и продолжил:
– Кое-что такое, чем ты, Джини, будешь гордиться…
Его слова прозвучали одновременно и немножко неуверенно, и красиво – именно такого эффекта хотел добиться Джордж. Юджинии же захотелось вырвать у него свою руку. Рука ее как будто попала в силки, в петлю для птиц или барсука. Она никак не могла уловить, о чем это толкует муж, не могла представить себе, что может им гордиться, любить его. Она не могла представить себе предстоящий день, раскланивающихся и расшаркивающихся сановников или отца с его деланной заботой о дочери и внуках. Для нее это был спектакль, в котором она могла быть только зрителем, а не участником – пантомима или оперетта. Юджинию интересовало только одно: куда отправился Джеймс и зачем.
– Пойду за детьми, – сказала она.
Как только яхта стала видна с пристани Пангалонг-Джетти, на берегу заиграли цимбалы. Вместе с гонгами, барабанами и трубами музыканты подняли невообразимый шум. Они никак не могли уловить абсолютно не гармоничный (как они считали) мотив национальной песни американцев. Они решили, что очевидные недостатки мелодии лучше всего преодолеть с помощью дополнительных усилий гонгов и труб. В их исполнении гимн Соединенных Штатов зазвучал как похоронная музыка, какую слышали повсюду: во дворце султана, на Сунгхай-Сараваке, на холмах вокруг Кучинга.
Достопочтенный Николас Пейн стоял на яркой зеленой лужайке, выходившей на причал, рядом с ним стояли раджа сэр Чарльз Айвард и раджа-мада Лэнир Кинлок Айвард. Нестройная толпа за их спинами состояла из султанских придворных. Прибытие Экстельмов было государственным визитом, и каждому чиновнику или князьку на площадке перед дворцом отвели место, соответствующее его рангу. Однако Риджуэя поставили в задних рядах, поскольку, как заявили сами местные князьки, он всего лишь писец, а его хозяин, каким бы почтенным он ни выглядел, не имеет официального титула, а потому писец должен считаться принадлежащим к низшим чинам. По мере того как яхта приближалась к дворцу, вся эта знать подвигалась ближе к воде, и скоро образовался крепко сцементированный блок – если бы кто-нибудь их них упал в реку, то за ним последовали бы все, увлекая за собой Риджуэя, Пейна и Айвардов.
Султан со своим семилетним сыном появился в дверях дворца только тогда, когда с «Альседо» бросили на берег и закрепили концы. За приближением яхты они смотрели через потайное окно в гареме, так как султан, делавший вид, что не придает этому слишком большое значение, тем не менее хотел очень четко определить время своего появления из дворца. Султан относился к числу людей, отлично понимающих, насколько превратной может быть судьба власти и насколько она может зависеть от одного-единственного мгновения. Ожиданию султана пришел конец тогда, когда «Альседо» был накрепко привязан к земле Саравака.
Они с сыном выступали медленно и важно, за ними образовалась целая процессия. Над их головой покачивался розовый шелковый зонт, за спиной колыхались ярко-зеленые кисти и струились переплетенные алые, золотистые и малиновые ленты. Несшие шелковый балдахин слуги старались попасть в ногу с шествующими к реке правителем и его сыном, и материя, переливалась на солнце всеми цветами радуги, раздувалась по ветру. Оба монарха хранили молчание, не обращая внимания на вырывающийся из рук четверых слуг балдахин и недовольную перекличку:
– Белок ке канан! Белок ке кури! Джалан терус!.. (Поверни налево! Поверни направо! Прямо!)
Слуг могли изводить комары, слепить солнце – султану не было до этого дела. Он шел, не обращая внимания ни на что, и мальчик считавший про себя шаги, поступал точно так же.
Они направлялись к носовой части «Альседо», а увидевшие их подданные кланялись, падали ниц, освобождая дорогу своему божественному вождю и его наследнику, маленькому мальчику, которому сегодня предстоит собственными глазами увидеть величие отца.
Юджиния наблюдала за происходящим с интересом, хотя и не могла толком разобрать, что тут к чему. В голове крутилось: «Так это Борнео» – и больше ничего. Кучинг, Саравак, Северное Борнео – все это было пустыми звуками, за которыми ничего не стояло. Не понимая, в чем заключается ее роль, и не имея желания копаться в своих чувствах, Юджиния просто делала то, что ей было сказано. Она вела себя так, как ее воспитывали. Джордж велел ей стоять на месте и привлекать к себе как можно меньше внимания. Он не знал, какие мусульманские обычаи соблюдает султан и как встретят во дворце Юджинию, не отправят ли ее с девочками в гарем. Джордж не желал никаких ошибок и повторял это при каждом случае. Ему хотелось, чтобы этот день прошел гладко. Юджиния во всем подчинялась и делала так, как он скажет.
В это время Джордж тоже стоял у поручней, но повернувшись к жене спиной, и наблюдал за тем, как султан под своим балдахином медленно вышагивает по лужайке, а потом спускается к причалу. Он никак не мог решить, как ему поступить с детьми и женой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209