ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
– Я ненавижу себя и ненавижу их обоих. Я допустила, чтобы произошла жуткая вещь».
Юджиния проснулась в полной темноте. «Женщина, несмотря на самое себя», – подумала она. Слова эти не были частью сна, но звучали в голове, словно их упорно нашептывал кто-то, прячущийся совсем рядом.
– Женщина, несмотря на самое себя, – громко произнесла Юджиния. Слова начали терять таящуюся в них силу. Юджиния не могла вспомнить, почему вынесла их в свой бодрствующий мир.
Остальная часть сна не содержала сказанных вслух слов. Он состоял из похожих на змей вьющихся растений, которые, извиваясь кольцами поднимались вверх, и звонких стеклянных украшений, развешанных между ними, как миниатюрные птичьи клетки в цветочном магазине. Стеклянные висюльки стукались одна о другую, своим треньканьем напоминая неестественный смех, и отбрасывали разноцветные призмы света, раскидывавшие вокруг яркие радостные блики. Во сне Юджиния без всякого на то повода вскочила во весь рост и с треском пробила головой стеклянную крышу и устилавший ее ковер зелени.
Юджиния проснулась, но в ушах все еще стоял возмущенный звон, а щеки ощущали прикосновение скользящих по ним осколков, как будто все это переселилось из сна в ее подушку. Это чувство завораживало, порождало неосознанные желания, холодило. Юджиния не могла заставить себя повернуть голову.
Она лежала на спине, обратив глаза к потолку, и ждала, пока они привыкнут к отсутствию света. «Как хорошо было бы услышать смех, – подумала она. – Это могли бы смеяться дети, играя в коридоре». От одной этой мысли на душе стало теплее и спокойнее. Это была жизнь, обыденная, повседневная, без страхов, привидений, воспоминаний.
Юджиния включила лампу и посмотрела на часы. Почти час ночи, она поняла, дети крепко спят. Эта мысль потянула за собой другую: «Я не помолилась с ними, не подоткнула им одеял. Они легли спать под присмотром Прю, а я в это время лежала у себя в каюте и не существовала для остального мира. – От осознания этого пришло разочарование от абсолютной бесполезности, как будто она исчезла из собственной жизни. – Я совершенно пуста, как миска без воды, как поле после захода солнца».
Почему-то эти слова не опечалили ее, наоборот, развеселили; она почувствовала себя легкой, как воздух. Юджиния опустила ноги на пол и выпрыгнула из постели. «Я могу делать, что захочу», – решила она. В детстве ей хотелось сделаться невидимкой, полететь, видимой или невидимой, и стремительно проноситься над землей. Но это новое чувство не было связано с детскими воспоминаниями, детским желанием оторваться от земли.
Оно означало желание идти по земле, открыто и у всех на глазах, оно означало желание быть свободной в своем выборе, и, если стоять на месте, то только потому, что она сама решила так поступить.
Юджиния оглядела комнату и других ламп зажигать не стала. В ней заговорил бунтарь – и не без некоторой толики злорадства. «Если бы мы оказались сейчас в Филадельфии, я бы оделась, выскользнула из двери, наняла красивый экипаж и каталась до утра. Или исчезла из дома на один-два дня. Или пошла бы пешком, одна, совершенно одна по середине Честнат-стрит, и моя тень выросла бы больше афишных тумб, фонарных столбов. Когда я подойду к углу улицы, моя тень опередит меня, и встречный прохожий в испуге отпрянет назад. На голове у меня будет капюшон, сама я закутаюсь в пелерину, но я подниму руки, и одеяние мое спадет, и руки мои дотянутся до конца квартала, на всю длину вымощенной булыжником улицы. Я смогу обнять каждое спрятавшееся за ставнями окно».
ГЛАВА 22
Думая, что она единственный пассажир на «Альседо», бодрствующий в ранние часы двадцать первого октября, Юджиния ошибалась. В своей каюте, так и не переодевшись после ужина, не спал Огден Бекман. Он и не подумал зажигать лампы, но луна, прорываясь прыжками между большим и маленьким облачком, совершала через окна короткие набеги на каюту. На секунду молча сидевший в кресле Бекман выхватывался из темноты, как будто на него упал свет факела, потом луна перескакивала на пол, кровать, комод и, словно все это ей до смерти надоело, снова убегала из каюты. Когда в таком же стремительном воинственном темпе она возвращалась, то, перебросившись с лица Бекмана на руку или лакированный ботинок и не находя отзвука, она спешила умчаться к более отзывчивому клиенту.
«Шлюхи, все они шлюхи», – думал Бекман. Он сидел совершенно неподвижно, только ступня спазматически дергалась. По одной только ей известной причине луна никогда не обследовала этой ноги, возможно, ее отпугивал скрип лакированной кожи или возбужденное притопывание. Ступня Бекмана сердито отбивала чечетку, и луна вдруг вспоминала, что для визита есть места и получше.
«Шлюхи», – повторил Бекман. Он не мог определить точно, когда ему впервые пришло в голову, что Юджиния с Брауном любовники, но в это утро по пути на капитанский мостик, где он хотел посмотреть новые карты, его вдруг осенило, как громом ударило – что ему это было известно с самого начала. Сразу же он потерял всякий интерес к картам и пояснениям капитана Косби относительно заходов в порты и местоположения судна, как будто это был просто комариный писк. Пробыв для приличия еще некоторое время на мостике, Бекман дал отбой и вернулся к себе в каюту и затем провел там весь день, пытаясь поверить своему обманывающему его сердцу.
«Я хотел ее для себя», – повторял он, не переставая, однако, при этом испытывать совсем не то чувство, какое было у него в день отплытия из Африки, когда Юджинию, привязанную к носилкам и несчастную, как тонущий котенок, спешно доставили на борт, или в тот вечер в Порт-Саиде, когда Бекман почувствовал, что сексуальность Юджинии обволакивает его, как простыня в душную ночь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209
Юджиния проснулась в полной темноте. «Женщина, несмотря на самое себя», – подумала она. Слова эти не были частью сна, но звучали в голове, словно их упорно нашептывал кто-то, прячущийся совсем рядом.
– Женщина, несмотря на самое себя, – громко произнесла Юджиния. Слова начали терять таящуюся в них силу. Юджиния не могла вспомнить, почему вынесла их в свой бодрствующий мир.
Остальная часть сна не содержала сказанных вслух слов. Он состоял из похожих на змей вьющихся растений, которые, извиваясь кольцами поднимались вверх, и звонких стеклянных украшений, развешанных между ними, как миниатюрные птичьи клетки в цветочном магазине. Стеклянные висюльки стукались одна о другую, своим треньканьем напоминая неестественный смех, и отбрасывали разноцветные призмы света, раскидывавшие вокруг яркие радостные блики. Во сне Юджиния без всякого на то повода вскочила во весь рост и с треском пробила головой стеклянную крышу и устилавший ее ковер зелени.
Юджиния проснулась, но в ушах все еще стоял возмущенный звон, а щеки ощущали прикосновение скользящих по ним осколков, как будто все это переселилось из сна в ее подушку. Это чувство завораживало, порождало неосознанные желания, холодило. Юджиния не могла заставить себя повернуть голову.
Она лежала на спине, обратив глаза к потолку, и ждала, пока они привыкнут к отсутствию света. «Как хорошо было бы услышать смех, – подумала она. – Это могли бы смеяться дети, играя в коридоре». От одной этой мысли на душе стало теплее и спокойнее. Это была жизнь, обыденная, повседневная, без страхов, привидений, воспоминаний.
Юджиния включила лампу и посмотрела на часы. Почти час ночи, она поняла, дети крепко спят. Эта мысль потянула за собой другую: «Я не помолилась с ними, не подоткнула им одеял. Они легли спать под присмотром Прю, а я в это время лежала у себя в каюте и не существовала для остального мира. – От осознания этого пришло разочарование от абсолютной бесполезности, как будто она исчезла из собственной жизни. – Я совершенно пуста, как миска без воды, как поле после захода солнца».
Почему-то эти слова не опечалили ее, наоборот, развеселили; она почувствовала себя легкой, как воздух. Юджиния опустила ноги на пол и выпрыгнула из постели. «Я могу делать, что захочу», – решила она. В детстве ей хотелось сделаться невидимкой, полететь, видимой или невидимой, и стремительно проноситься над землей. Но это новое чувство не было связано с детскими воспоминаниями, детским желанием оторваться от земли.
Оно означало желание идти по земле, открыто и у всех на глазах, оно означало желание быть свободной в своем выборе, и, если стоять на месте, то только потому, что она сама решила так поступить.
Юджиния оглядела комнату и других ламп зажигать не стала. В ней заговорил бунтарь – и не без некоторой толики злорадства. «Если бы мы оказались сейчас в Филадельфии, я бы оделась, выскользнула из двери, наняла красивый экипаж и каталась до утра. Или исчезла из дома на один-два дня. Или пошла бы пешком, одна, совершенно одна по середине Честнат-стрит, и моя тень выросла бы больше афишных тумб, фонарных столбов. Когда я подойду к углу улицы, моя тень опередит меня, и встречный прохожий в испуге отпрянет назад. На голове у меня будет капюшон, сама я закутаюсь в пелерину, но я подниму руки, и одеяние мое спадет, и руки мои дотянутся до конца квартала, на всю длину вымощенной булыжником улицы. Я смогу обнять каждое спрятавшееся за ставнями окно».
ГЛАВА 22
Думая, что она единственный пассажир на «Альседо», бодрствующий в ранние часы двадцать первого октября, Юджиния ошибалась. В своей каюте, так и не переодевшись после ужина, не спал Огден Бекман. Он и не подумал зажигать лампы, но луна, прорываясь прыжками между большим и маленьким облачком, совершала через окна короткие набеги на каюту. На секунду молча сидевший в кресле Бекман выхватывался из темноты, как будто на него упал свет факела, потом луна перескакивала на пол, кровать, комод и, словно все это ей до смерти надоело, снова убегала из каюты. Когда в таком же стремительном воинственном темпе она возвращалась, то, перебросившись с лица Бекмана на руку или лакированный ботинок и не находя отзвука, она спешила умчаться к более отзывчивому клиенту.
«Шлюхи, все они шлюхи», – думал Бекман. Он сидел совершенно неподвижно, только ступня спазматически дергалась. По одной только ей известной причине луна никогда не обследовала этой ноги, возможно, ее отпугивал скрип лакированной кожи или возбужденное притопывание. Ступня Бекмана сердито отбивала чечетку, и луна вдруг вспоминала, что для визита есть места и получше.
«Шлюхи», – повторил Бекман. Он не мог определить точно, когда ему впервые пришло в голову, что Юджиния с Брауном любовники, но в это утро по пути на капитанский мостик, где он хотел посмотреть новые карты, его вдруг осенило, как громом ударило – что ему это было известно с самого начала. Сразу же он потерял всякий интерес к картам и пояснениям капитана Косби относительно заходов в порты и местоположения судна, как будто это был просто комариный писк. Пробыв для приличия еще некоторое время на мостике, Бекман дал отбой и вернулся к себе в каюту и затем провел там весь день, пытаясь поверить своему обманывающему его сердцу.
«Я хотел ее для себя», – повторял он, не переставая, однако, при этом испытывать совсем не то чувство, какое было у него в день отплытия из Африки, когда Юджинию, привязанную к носилкам и несчастную, как тонущий котенок, спешно доставили на борт, или в тот вечер в Порт-Саиде, когда Бекман почувствовал, что сексуальность Юджинии обволакивает его, как простыня в душную ночь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209