– Давай сюда бумагу!
Но выстрелить он не успел: где-то поблизости послышался звук открываемой двери, Марта спешила к отцу, чтобы рассказать ему обо всем случившемся в доме Луиса Трехо.
Максимилиано разжал руку, и дон Даниэль тяжело упал на пол. Максимилиано, не выпуская пистолета, выбежал в гостиную и увидел… спускающегося по лестнице Антонио. «Все, конец, – подумал он. – Но я так просто не сдамся. Нет, не сдамся…» Он поднял пистолет и, не целясь, выстрелил.
Почти одновременно прозвучал ответный выстрел Антонио, заставивший Максимилиано укрыться за ближайшей колонной. Не опуская оружия, Антонио медленно приближался к нему. «Герой, – злобно подумал Максимилиано. – Но теперь-то ты от меня не уйдешь». Максимилиано тщательно прицелился… И в это мгновение на него бросился дон Даниэль. Максимилиано упал, но тут же вскочил на ноги, в бешенстве схватил старика и за этим живым заслоном шагнул к Антонио. Однако старик, собрав все силы, вырвался из его рук. И бросился в сторону. Антонио успел выстрелить первым. Максимилиано зашатался, потом, как будто в смерти желая дотянуться до Антонио, тяжело перевалился через спинку дивана и упал на журнальный стол, сбрасывая с него телефон, пепельницу, цветы…
Еще живой, Максимилиано лежал на боку, с удивлением глядя на расплывающееся под ним красное пятно. Потом, в страшном напряжении сил, перевернулся на спину – чтобы не видеть, как выходит из него жизнь, – и затих. Но в последнем всплеске затухающего сознания он успел заметить над собой ненавистное лицо и прохрипеть в него:
– Ты никогда не сможешь любить ее так, как я… Никогда!..
Антонио выпрямился, отступил в сторону и молча смотрел на распростертое перед ним тело.
Заслышав выстрелы, Виктория и Камила быстро выбежали из комнаты. Увидев Антонио над распростертым телом сына, Виктория сразу все поняла.
– Максимилиано! Максимилиано! Сынок! – громко зарыдала она, опускаясь на колени перед мертвым сыном.
Она приподняла его голову, словно для того, чтобы ему легче было дышать, она гладила его лицо, волосы, поправляла мокрую от крови рубашку… Потом закрыла мертвые глаза… И взглянула на Антонио. Тот отвел взгляд, резко повернулся и большими тяжелыми шагами пошел вверх по лестнице.
Ракель бросилась ему навстречу.
– Любимый, ты убил его?
– Мне пришлось это сделать, – коротко ответил Антонио.
Ракель отшатнулась от него, ее широко раскрытые глаза с ужасом уставились на него.
– Ты не должен был этого делать…
– Ракель, прошу тебя… – попытался успокоить ее Антонио.
– Нет, нет, мы никогда не сможем быть счастливы! Никогда, Антонио, никогда! – ее отчаяние было так велико, что у нее подломились колени, и она едва не упала.
– Мне хуже, чем тебе, – только и сказал Антонио. Даже если бы Ракель захотела его слушать, он не смог бы сейчас высказать то, что творилось в его душе. Опустошенность… Глухая немота чувств… И боль, захлестнувшая все его существо.
– Все кончено, Антонио! Его смерть всегда будет стоять между нами. Всегда, всегда, всегда! Ты понимаешь? – рыдала Ракель, отступая от него в глубь комнаты.
– Нет, Ракель. Нет. Мы с тобой будем счастливы.
– Нет, нет, никогда! Никогда! Господи, что же мне делать? – Продолжая рыдать, Ракель опустилась на пол.
Антонио молча вышел, неслышно притворив за собой дверь.
Через неделю, забрав ребенка из больницы, Ракель вместе с отцом уехала в Гвадалахару. Антонио не препятствовал ее решению, никто в доме не отговаривал ее.
…Прошел год. Маленькая черноволосая девочка, радуя мать и дедушку, весело топала по дому. Но по мере того как мрачное прошлое отступало все дальше и дальше, тоска все сильнее терзала сердце Ракель. Только гордость не позволяла ей, схватив ребенка, броситься в Акапулько, чтобы хоть раз взглянуть на любимого. Гордость и страх, что ей уже нет места в его жизни.
В один из таких мучительных длинных дней неожиданно приехала Виктория. Ракель взволнованно обняла ее, и горестно разрыдалась. Дон Даниэль взял девочку на руки и оставил женщин одних. Они долго сидели молча, глядя друг на друга повлажневшими от слез глазами. Наконец Виктория заговорила.
– Ракель, я пришла потому, что больше не могу видеть, как страдает Антонио. Ты не представляешь как ему плохо. Он в отчаянии, дочка! Послушай, то, что случилось, это несчастье. Ты не можешь винить его в этом.
– Нет, нет, – горестно сказала Ракель, – я ни в чем его не виню. Я знаю, что по-другому он не мог. И все равно – этого не должно было быть.
– Я тоже столько раз говорила это себе… Но так уж случилось, и ничего тут не поделаешь. Но Антонио страдает, Ракель. Он очень страдает. Если бы только она видела!.. Он любит тебя, Ракель, и не может смириться с тем, что тебя нет. Не может, дочка.
– И я его люблю. – Ракель закрыла лицо руками. – Но Макс был вашим сыном, сеньора… Вашим сыном!
– Антонио мне тоже сын.
– Да, но… Если бы я тогда не согласилась на этот обман! Если бы у меня хватило смелости!.. – рыдала Ракель.
– Послушай меня, дочка. – Сдерживая слезы, Виктория обняла Ракель, стараясь успокоить ее. – Мы не можем упрекать себя в том, что могло бы быть, но чего не было И должны признать, что во всем виноват только он сам Это говорю тебе я, его мать. Один сын ушел от меня. Другого как будто подменили… И я не знаю, что с ним будет, если ты по-прежнему не захочешь его видеть.
– Он вас просил приехать?..
– Нет. Он никогда ни о чем не попросит! И ничего не скажет! Но я знаю, что он думает только о вашей дочери.
Прекрасные глаза Ракель прослезились.
– Ну тогда… скажите ему, пожалуйста… что я очень люблю его… И не могу без него жить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148