А прежде ты бы сам от гибели их спас...
Так жизнь твоя была честна тогда,
Что было на тебя глядеть отрадно.
Решись же этот лес покинуть навсегда,
Из Волка стань ты человеком мирным.
-Скорбишь ты,-молвил Волк,-что я как
хищный зверь,
Одним лишь дорожу - кусочком жирным.
А, проповедуя, ты сам каков? Поверь,
Вы сами всех овец пожрали бы наверно,
Которых гибель так печалит вас безмерно.
И если бы пришлось мне человеком быть,
Я разве меньшую являл бы кровожадность?
Ведь все вы жаждете друг друга задушить,
Друг к другу в вас видна лишь беспощадность,
А голос жалости давным-давно умолк,
И человек для человека - волк!
В обоих нас я вижу лютость ту же,
Так как же тут решить, какой разбойник хуже?
Нет! изменять свой вид я вовсе не хочу!
Улисс к другим зверям пошел с такой же речью,
Увещевал и малых, и больших;
Но не желал принять никто из них
Вновь оболочку человечью.
Свобода следовать влеченьям, воля, лес,
Иной они не ведали отрады.
Порыв к делам высоким в них исчез.
Не зная для страстей преграды,
Они мечтали быть свободными во всем.
И что ж? - был каждый сам своим рабом!
Принц! верьте, у меня желаньем было главным
Смешать для вас полезное с забавным.
План этот был прекрасен, спору нет,
Хоть трудно было выбрать мне предмет.
На спутниках Улисса я вниманье
Свое остановил. Подобных им, увы!
Рождает много свет. В возмездие им вы
Направьте против них свое негодованье.
Н. Юрьин.
Басня эта написана под влиянием Плутарха. -Людовик, герцог Бургундский, которому посвящена эта и следующая басни,-внук Людовика XIV, ученик Фенелона; родился в 1682 г., умер в 1712.
215. Кот и Воробей
(Le Chat et les deux Moineaux)
Родились Кот и Воробей,
Как будто по заказу,
На свет явившись сразу,
И с детства дружбою своей
Могли бы стать примером для людей:
Все общее у них - пенаты и забавы.
Воробушек, бывало, зоб надув,
Коту толкает в шею клюв,
А вора лапкою стряхает Кот лукавый,
И никогда его когтей
Не испытал наш Воробей.
Что Ваське вор? Его б он успокоил скоро;
Но дело в том,
Что добрым он хотел прослыть Котом
И всячески щадил плутишку-вора;
Сам скромен и умен, он все ему прощал,
Их игры никогда не обращались в ссоры.
И мирно с Васькой поживал
Воробушек-нахал,
Без вспышек, зависти и злости.
Случилося, что к ним другой явился в гости
Кот и Воробей
Воробушек и другом с ними стал.
Но как-то не поладила с ним птичка наша:
Вот клювом в клюв сцепилися друзья,
И заварилась каша!..
-Ах, ты!.. -Да я тебя!.. -Да знаешь ли, что я...
-Как смеешь моего ты трогать Воробья?
Пришлец неведомый! - наш Кот тогда вскричал
И гостя растерзал.
-Однако,-говорит,-вкус воробьев недурен.
И к другу: - Ну, теперь и ты готовься, дурень...
Какое ж привести мне здесь нравоученье,
Чтоб сделать пополней мое произведенье?
Но, замечая в нем хоть некие черты,
Прошу, Монарх, пусть сам его выводишь ты
Что так легко тебе, то музам скромным
Является подчас вопросом темным.
Н. Позняков.
Сюжет басни принадлежит, по-видимому, самому Лафонтену. Не без основания указывали (Флёри) на сходство этой басни с басней Крылова: "Котенок и Скворец".
216. Скупой и Обезьяна
(Du Thesauriseur)
Копил деньжонки некий человек.
Известно всем, что это заблужденье
До гнусного в иных доходит увлеченья.
Так о своих червонцах целый век
И этот думал без зазренья,
Себе устроив уголок,
Куда бы вор залезть не мог.
Скупой и Обезьяна
Тут с наслаждением (по-моему, - противным,
По нем - высоким) он копил, копил;
И дни и ночи счеты все сводил
Своим рублям и гривнам;
Но недочет в них он частенько находил.
И мудрено ль? Его же обезьяна
(Куда хозяина умней!)
Была причиною изъяна:
Она любила блеск червонцев и рублей,
Блеск благородного металла,
Когда, при свете солнечных лучей,
Через окно монеты в озеро бросала.
(И то сказать:
Хоть легкомысленно, хоть есть тут вероломство,
А все же лучше, чем пустое скопидомство;
И если их сличать,
Кому отдать, не знаешь, предпочтенье,
Чье благороднее и выше наслажденье).
Вот как-то раз она задумала принесть
Сокровища все сразу в жертву водяному,
И множества монет не перечесть,
Что бросила она, пока хозяин к дому
Вернулся своему. По счастью, он
Тогда пришел, когда не все червонцы
Успели прихвастнуть своей игрой на солнце,
А то бы всем пришлось им быть, где Посейдон
Под утро слушает русалок тихий стон;
У скряги ж в сундуках все было б чисто...
Бывают и у нас такие финансисты.
Н. Позняков.
Сюжет заимствован у французского писателя Тристана Л'Эрмита ((1670), придворного вельможи, покровителя поэтов, занимавшегося историей и геральдикой.
217. Две Козы
(Les deux Chevres)
По жердочке чрез ров шла чопорно Коза,
Навстречу ей другая.
-Ах, дерзкая какая!
Где у тебя глаза?
Не видишь разве ты, что пред тобою дама?
Посторонись!
-Направо кругом обернись
Сама, а я упряма....
Да почему ты дама?
Такая же коза, как я.
-Как ты? Ты чья?
Ты шустера Абрама,
А я исправница! Исправник барин мой!
Майор! -Так что ж? И мой осьмого также класса,
Честнее твоего драбанта Брамербасса,
Да поумней, чем твой.
Абрам Самойлыч Блут, штаб-лекарь,
Всем лекарям у нас в губернии пример:
Он оператор, акушер,
Им не нахвалится аптекарь,
А твой Исправник-то головкой очень слаб,
В делах он знает меньше баб,
Лишь мастер драться с мужиками,
Дерет с них кожу он обеими руками.
Не правду, что ли, говорю?
Пойдем к секретарю
Иль к стряпчему, спроси. -Вот я ж тебя рогами.
-Есть роги и у нас; бодаемся мы сами.
Сошлись, нагнувшися, и стукнулися лбами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80