– Что – «ты»?– «А ты не дался».– Знаешь, что я скажу тебе, угольный ты крот, чертов угольный крот, знаешь, что я тебе скажу?! – Пятна исчезли с его лица, оно теперь было все багрово-красное. – Я тебе скажу: дерьмо ты, вот что. Как там это место звучит? Тьфу, глупистика! Как же там это место звучит? Давай сюда книгу.Гиллон стоял не шевелясь. Теперь уже его лицо стало багрово-красным.– КНИЖЕНЦИЮ!..– Она у вас в руке, сэр.Гиллон тут же пожалел, что вообще вступил с ним в разговор. Пьяный или не пьяный, но библиотекарь мгновенно открыл книгу на нужной сцене. Гиллон смотрел на него, а он, шевеля губами, читал реплику, потом помолчал, посмотрел на Гиллона, снова уставился в книгу и наконец захлопнул ее.– Будь я проклят, – сказал он. – Да проклянет господь меня лично. – Он снова открыл книгу. – Какой-то вонючий углекоп… – пробормотал он, но Гиллон услышал его. – Вот оно, это место. – И теперь очень громко прочел: – «Кто разом может быть горяч и трезв, взбешен и сдержан, предан и бесстрастен?». Шекспир, Макбет, II, сц. 3, пер. Ю. Корнеева.

Гиллон не понимал, чего от него хотят.– Ну?– «Никто», – сказал Гиллон, и мистер Селкёрк даже рассмеялся от радости.– Это, конечно, тоже все чушь. Генри Селкёрк может быть таким. – Эта мысль ему понравилась, и он удовлетворенно хмыкнул. Затем, проверяя Гиллона, он прочел еще несколько наиболее известных строк, и Гиллон все их знал.– Так, так, – произнес наконец Селкёрк, и, к удивлению Гиллона (нет, не к удивлению, подумал сейчас Гиллон, лежа на кровати, а к его стыду и замешательству, граничившему со страхом), мистер Селкёрк вдруг взял его за руку своей мягкой маленькой белой рукой и всхлипнул: «Я – старый дурень восьмидесяти с лишним лет. Боюсь…». Шекспир, Макбет, 1, сц. 1, пер. Ю. Корнеева.

– Он ждал, чтобы Гиллон докончил за него. Но Гиллон, тогда еще не читавший «Короля Лира», не знал, что сказать. Библиотекарь не без огорчения посмотрел на своего вновь обретенного протеже. – Вот я тебя и наколол, – сказал он и вытащил довольно примитивные очки в стальной оправе. Очень деловито. – Ну, так что же нам теперь с тобой делать?– Я хотел бы взять еще одну книгу того же автора.– Э-э, нет, не так скоро. Я дал тебе хорошего мяса, теперь тебе нужен кусок пудинга.И он заспешил в другой конец комнаты, поднимая стариков с насиженных мест, словно разгоняя стадо гусей во дворе, – туда, где стояли полки с книгами.– Ну вот. Теперь будешь читать это. Приказ библиотекаря. Нужно следовать приказу, тогда будет порядок, а иначе начинается полный беспорядок в мозгах, понятно?Гиллон кивнул в знак того, что понимает. Это было очень похоже на одну из сентенций Мэгги.– Я хочу, чтобы ты мне потом рассказал о том, что прочтешь. Ну-с, когда же мы теперь с тобой опять встретимся – «при молниях или под гром»? Шекспир, Король Лир, III, сц. 7, пер. Б. Пастернака.

– «Как только завершится бой победой стороны одной», – сказал Гиллон, и мистер Селкёрк снова всхлипнул от восторга. Наконец-то он нашел в этом черном, отсталом, бескнижном краю человека, из которого мог получиться соратник. Он согнул палец и поманил к себе Гиллона.– Запомни как следует вот что, – сказал библиотекарь:– «Дождаться созреванья – вот главное».Гиллон недоуменно уставился на него.– Да? Главное? Не понимаю.– А тебе и не надо сейчас понимать, – сказал ему библиотекарь, – но ты поймешь, вот увидишь, поймешь.На этом все и кончилось, или, вернее, с этого все началось.Библиотекарь дал Гиллону «Тяжелые времена» Чарльза Диккенса, и книга эта разочаровала Гиллона, потому что в ней говорилось о таких людях, которые живут на Брамби-Хилле, а потому, считал Гиллон, написать ее ничего не стоило. И все-таки она ему понравилась, несмотря на свою основу, и с тех пор он начал регулярно посещать читальню и стал водить туда с собой Роб-Роя. Его сын и мистер Селкёрк с самого начала поладили, а Гиллону приятно было, что у него в доме появился второй читающий человек, хотя, по его мнению, довольно странно было давать мальчику для чтения «Коммунистический манифест».И сейчас, лежа в постели, он слышал, как Роб-Рой в разговоре приводит примеры из этой книги. Роб-Рой прочел ее десять или одиннадцать раз за тот месяц, что она находилась в доме, а сам Гиллон никак не мог перевалить за предложения Маркса и Энгельса о ликвидации семьи. Ему было стыдно даже читать об этом – словно он предавал свою семью. Хорошо бы Роб-Рой не очень раскрывал рот и разглагольствовал об этом при своей матери, потому что в манифесте Мэгги семья – все равно как созреванье – была главным. 5 Он услышал три долгих гудка сирены сегодня опять не будет работы – и обрадованно повернулся на бок, а когда наконец проснулся, то почувствовал, что впервые на своей памяти находится один у себя дома. То, что он лежал в постели, когда солнце высоко стояло в небе, а в доме царила тишина, показалось ему такой роскошью, словно он что-то крал от жизни. «Краденые сладости – самые вкусные», – подумал Гиллон (вот этого Маркс никогда не понимал) и решил, что пора ему взяться за ту книжку, которую мистер Селкёрк в последний раз дал ему.Книга называлась «Страдалец-человек» Уинвуда Рида: Селкёрку хотелось, чтобы Гиллон постиг душевное состояние «другой стороны», тех, кого именуют «они», правителей, Полностью Обеспеченных.Гиллону трудно давалась книга. Говорилось в ней о том, что человечество страдало, чтобы мир достиг нынешнего уровня процветания, а потому будет лишь справедливо, чтобы человечество продолжало и дальше страдать, обеспечивая лучшую участь тем, кто придет после нас: ведь страдали же ради нас наши предки. Мистер Селкёрк испещрил поля книги комментариями, как правило в одно слово;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166