В холодную зимнюю пору выгнали прямо на снег. Крышу над вашей головой подожгли и выставили вас. на ветер с тремя малыми детьми, а у мамки еще было воспаление легких, и хлеб ваш скормили оленям! Правильно я говорю, да?– Полегче, Уоррик, нельзя же так только потому, что тебе не понравился его ответ.– Терпеть я не могу эту их ложь. Не выношу их пролетарской лжи. В комнате вдруг все смолкло. Должно быть, подали какой-то сигнал, которого Гиллон не заметил, кто-то взмахнул рукой, и все сразу поняли, что лорд Файф желает говорить, и стук чашечек и разговоры прекратились. Все снова уставились на Гиллона.– Преданность… – Лорд Файф изменил тон. Он теперь говорил спокойно, как человек воспитанный, беседующий с человеком невоспитанным, но все же человеком. – Не думаю, чтобы у тебя отсутствовала эта добродетель. Мне кажется, что где-то глубоко в тебе лежит пласт преданности, который еще надо разрабатывать.– Прекрасно, отец, – произнес молодой голос – произнес весьма иронически.– Я вижу также, что человек ты здравомыслящий, как большинство людей, которые любят деньги.– Но я… Дело же не в деньгах… – И он умолк. Они всё понимали шиворот-навыворот.– Какие две заботы есть у вас, углекопов? – Он не стал дожидаться ответа Гиллона. – Стремление избежать увечья и стремление иметь работу, чтобы с помощью хозяев прилично содержать семью. Теперь я вот тебя о чем спрашиваю. Кто, по-твоему, может лучше обеспечить тебя и тем и другим – агитаторы-рабочие шли христиане-джентльмены, которых господь бог поставил на страже собственности, а ведь от успешного управления ею столь многое зависит для нас обоих? Отвечай же.Гиллон не мог.– На что ты делаешь ставку? На разумный порядок, установленный господом и проверенный временем, или на анархию, устраиваемую голодранцами, которые ни перед чем не остановятся, лишь бы заполучить то, чего они хотят для себя? Отвечай же!.. Гиллон стоял и озирался, ничего не видя, лишь смутно сознавая, что чашка у него накренилась и чай с блюдца капает на пол и ему на туфли.– Не знаю я никаких рабочих агитаторов, – наконец произнес он.Лорд Файф рассмеялся – совсем не зло, подумал Гиллон, просто до того заразительно, что Гиллон сначала улыбнулся, а потом и сам начал хохотать.– Ты никогда не встречался с Кейром Харди?Звук этого имени обжег Гиллона, как оплеуха. От стыда у него даже слезы подступили к глазам. Он совсем забыл про Харди, так как считал, что, в общем-то, не встречался с ним, и все же они поймали сейчас его, Гиллона Камерона, на лжи. Он продолжал стоять молча, и рука у него снова начала дрожать.– Так вот: я знаю, зачем я был послан на землю. Я был послан сюда, чтобы добывать уголь и делать деньги, и я намерен выполнить свою миссию.Гиллон невольно кивнул.– Если бы все считали себя вправе подавать в суд на компанию, как только что случится, знаешь, к чему бы это нас привело? Знаешь?Гиллон отрицательно покачал головой.– Нет, ты знаешь, только не хочешь оказать, поэтому я скажу за тебя. К банкротству!.. – Он выждал, чтобы это осело в сознании Гиллона. – Твои любимые друзья-приятели остались бы без работы, их детишек отправили бы в работные дома, а шахты бы затопили. И все из-за самодовольства, из-за эгоизма одного человека, который думает только о себе.Служанка в дальнем конце Большого зала уронила ложечку, и та с грохотом упала на пол. Другие служанки даже не повернулись и не взглянули в ее сторону: подумаешь, ложечка упала на паркет, но Гиллон оторвал взгляд от пола и только тут понял, какая огромная это комната. До сих пор он ее по-настоящему и не разглядел – все эти портреты предков, смотревшие со стен, огромные гобелены с изображениями охоты, облав и празднеств. Он почувствовал себя очень неуютно в этом необъятном зале и, сам не зная почему, разозлился.– Ты и так уже столько горя причинил в поселке, что люди будут помнить об этом до конца своих дней. Из-за твоего нахальства тысячи людей голодают, тысячи фунтов стерлингов, которые они могли бы получить за свой труд, никогда не будут ими получены, тысячи тонн угля не вырублены и не проданы.«Из-за моего нахальства!.. – подумал Гиллон. – Моего!..» И почувствовал, как злость горячей волной затопила его, сразу придав уверенности в себе.– Из-за тебя одна женщина уже умерла с голоду.– Миссис Уоллес умерла от…– Заткни глотку, когда лорд Файф говорит! – рявкнул Брозкок.– Да, умерла с голоду! У нас есть справка, медицинское свидетельство.Медицинское свидетельство? Значит – доктор Гаури.– Так вот: я хочу сделать тебе предложение. Сколько ты у меня просишь?Гиллон медлил, не в силах произнести цифру вслух – такой невероятной казалась она ему сейчас, – и все же произнес. «Четыреста фунтов», – произнес так тихо, что присутствующие вынуждены были повторять ее друг другу, и всякий раз это вызывало недоверчивый или презрительный смешок и всплеск злости.– Но это больше, чем я трачу в университете за год, – сказал один из них. – Да кем он себя считает?– Наденьте юбочку на углекопа – и он уже считает себя пэром.– Но это же нелепица, – сказал лорд Файф. – И ты это знаешь, Камерон. Посмотрите на него, – продолжал он, обращаясь к присутствующим. Даже служанки подошли ближе.– Вы только посмотрите на цвет его лица. Если бы его требование было разумным, стоял бы он с таким лицом, точно его сейчас повесят? А вернее – выпорют? Как Гиллон ни старался, он вынужден был опустить взгляд. Слишком много глаз и чересчур уж долго рассматривали его.– Вот это уважал мой отец, и дело шло тогда много лучше, – вставила леди Джейн. – Спросите любого старого углекопа. Они предпочитали, чтобы было так. Хорошая порка– и человеку все ясно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166