И вот уже во второй раз за эту ночь из темноты послышался вопрос, произнесённый уже привычным раздражённым тоном:
— Маррон, ты что тут делаешь?
На этот раз голос принадлежал сьеру Антону. И тень, и походка, и фигура — всё было его. Рыцарь встал у них на дороге, и охранник Маррона вынужден был остановиться и удержать юношу. Ход был великолепно рассчитан — сьером Антоном, конечно.
— Вы знаете этого человека, сьер?
— Разумеется. Он мне служит.
— Как ваше имя, сьер?
— Антон д'Эскриве, рыцарь-искупитель. Что произошло, почему мой оруженосец весь в крови?
Человек отпустил Маррона и заговорил, заикаясь и запинаясь:
— Парень спугнул у деревни каких-то людей, сьер… сьер Антон… говорит, что они убежали, и наши люди пошли в погоню. Под вашу ответственность, сьер.
Поклон, резкий поворот — и человек пошёл прочь, не дожидаясь, чтобы рыцарь отпустил его. Маррону показалось, что охранник даже начертил в воздухе знак Господа, как это делали суеверные крестьяне, защищаясь от зла.
— Скоро ты к этому привыкнешь, — чуть устало и немного иронично заметил сьер Антон. — Так что там за люди, Маррон?
— Катари, сьер, трое. Наверное, шарайцы…
— Это вполне могут быть местные, может быть, даже приверженцы истинной веры. Люди в этой деревне всё-таки есть, хоть их и не видно.
— Да, сьер, но у них были ножи наголо, ещё до того, как они увидели меня… — Ему страшно не хотелось лгать, но историю следовало рассказывать без изменений, независимо от того, кто стоял перед ним.
— А, так вот откуда весь шум, — заметил рыцарь, потому что лагерь действительно начинал шуметь, а люди по одному и группами спешили на восток и на запад. — Эй, ты!
— Сьер? — Молодой сержант выпрямился и только что не отдал салюта. Похоже, сьер Антон был известен не только скандальными историями.
— Кто-нибудь проверил, что с дамами? Это был искусно замаскированный приказ; сержант не стал салютовать, а просто ответил:
— Я немедленно проверю, сьер.
— Хорошо. Возьми несколько человек. Так, на всякий случай. Может быть, этот шум предназначен для того, чтобы отвлечь нас, отвести нам глаза.
Маррон вздрогнул. Люди не найдут ни страшных шарайцев, ни дам. Тогда они обыщут всю деревню, перевернут все лагеря и пустятся на поиски с факелами. Двум пешим девушкам никогда не скрыться от такой погони.
Но помочь им Маррон не мог никак. Каждому своя судьба — и ему тоже.
Сержант поспешил прочь, а сьер Антон нахмурился.
— Я бы должен сделать это сам, — пробормотал он. — Но элессины одобрят моё присутствие, только если дело дойдёт до драки. И потом, кто-то должен за тобой приглядывать, не переставая, Маррон. От тебя всегда будет столько беспокойства?
— Сьер, я сам о себе могу позаботиться…
— Сомневаюсь. Эти твои шарайцы тебя ранили?
— Нет, сьер.
Тут по крайней мере лгать не приходилось, да и не нужно было.
— А, опять старая рана. Ну вот что, идём со мной. Как бы элессины ни гордились своими шрамами, в лагере у них должен быть лекарь. Красоту он твоей руке не вернёт, но она и так уже, боюсь, красивой не будет. Её надо хотя бы зашить, если рана достаточно очистилась. Мне надоело, что у тебя вечно рукав в крови.
Рану зашили, предварительно смазав какой-то едкой жидкостью, которая моментально обожгла кожу и продолжала жечь, въедаясь все глубже. Хмурый лекарь презрительно скривился при первом судорожном вздохе Маррона и презрительно ухмыльнулся, когда на глазах у юноши выступили слёзы. Вдевая в иглу толстую жилу, он бросил Маррону кусок вонючей кожи.
— Сунь себе в зубы, щенок, если не можешь сдержаться. Я не собираюсь терпеть твой скулёж.
Сьер Антон покачал головой и отобрал у Маррона кожу.
— Обойдёшься без затычки, парень. Дай руку — да не эту, дурень. Вот, держись за мою и сжимай крепче, когда понадобится. Не сдерживайся, мне больно не будет…
К тому времени, как рана была зашита, Маррон прятал лицо на плече сьера Антона, а зубами вцепился в его одежду — без затычки всё же не обошлось. При этом юноша не проронил ни звука и ни разу не пошевелил раненой рукой. Он решил было, что сумел поддержать свою честь, но, открыв мокрые глаза, обнаружил, что лекарь свободной рукой держал его за запястье, а сьер Антон вцепился в локоть. За укусами серебряной иглы, за горячей болью в ране Маррон так и не почувствовал их веса.
Когда рана наконец была забинтована и, по настоянию сьера Антона, больная рука оказалась привязана к груди Маррона, чтобы юноша не мог шевельнуть ею, рыцарь с оруженосцем отправились назад в свой лагерь. Маррон шёл через силу, мечтая о том, как завернётся в своё одеяло и уснёт сном без сновидений, сном, который смоет боль и тревогу и даст ему небольшую передышку после тяжёлой ночи.
— Ты пойдёшь сам или тебя опять надо нести?
— Я сам пойду, сьер! А если не смогу, вы можете меня оставить тут…
— Ну да, конечно.
Всё же Маррон шёл сам, шёл, хотя нетвёрдо державшие его ноги заплетались, а глаза с трудом различали предметы вокруг, и только рука сьера Антона, лежавшая на его плече, помогала ему не упасть. Прикосновение было едва заметно, но вливало новые силы, не иначе — магия…
Вокруг в темноте мелькали факелы и слышались низкие, хриплые, гортанные голоса. Рыцаря и оруженосца трижды окликали стражники с клинками наголо; в последний раз это произошло уже в деревне. Остановивший их человек оказался тем самым сержантом, которого сьер Антон посылал проверить, как чувствуют себя дамы.
— О, прошу прощения, сьер Антон, но…
— Ничего-ничего, все правильно, не пропускай никого без досмотра. Я так понимаю, дамы живы и здоровы?
— Спят, как младенцы, сьер — ну, я на это надеюсь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164