Надо было увести их…
Маррон развернулся и побежал прочь, вопя на всю округу. Среди хижин в деревне обнаружились незамеченные прежде люди; обернувшись на бегу, юноша ругательски выругал сам себя. Если эти трое намеревались преследовать его, им пришлось бы пересекать овраг, причём именно в этом месте, где его края почти сходились, потому что за поворотом он мог стать гораздо шире. Но пока монахи застыли на краю оврага, глядя не на Маррона, а вниз, в тень. На Раделя, на Редмонда, на обеих дам. Маррон понял, что только навлёк на беглецов лишние беды…
Тут он увидел группу людей, спешащих из деревушки, а потом зацепился ногой за терновый куст, и мир вокруг полетел вверх тормашками.
Падая, юноша инстинктивно вытянул руки — обе — и через мгновение после падения в руке проснулась такая дикая боль, словно треклятая рана в который раз решила открыться.
Он пролежал ещё два вздоха — точнее, один вздох и один всхлип, — а потом услышал сквозь крики, сквозь стук сердца и оглушающую боль голос Раделя: «Беги же, беги! Этих я удержу, мы справимся, но ты беги дальше!..»
Юноша вскочил, пошатываясь, вскрикнул от боли в руке — он вновь опёрся на неё, вставая с земли, — а те трое монахов на краю оврага и не думали никуда лезть или бежать, а просто падали в овраг, словно тряпки. Видно, в головах у них сейчас каша, подумал Маррон, глядя, как эти самые головы болтаются из стороны в сторону, а руки и ноги бессильно обмякают. Значит, они попались и ничего больше не видят…
Впрочем, размышлять об этом было некогда, как некогда и волноваться об оставшихся в овраге и соображать, смогут ли они зачаровать стражу, чтобы наконец бежать или, наоборот, укрыться в лагере, если это имел в виду Радель. Приближался деревенский патруль, однако он то ли не заметил, что происходило в овраге, то ли просто не обратил на это внимания. Охранники были в тёмной одежде, но не в рясах.
А одежда Маррона была так бела и ярка, её так легко было заметить! К тому же после падения он не мог удрать и скрыться.
Он достал из-за пояса кинжал, взмахнул им над головой, обернулся и закричал:
— Туда! Они пошли туда!.. — и помчался дальше, стараясь казаться не зайцем, а гончей.
За деревней открылась россыпь огней, целый палаточный город, освещённый кострами. Все больше народу в лагере прислушивалось к шумихе и бежало за Марроном. Вероятно, это был лагерь элессинов. Юноша постарался пробежать в точности между оврагом и лагерем, избегая приближаться и к тому, и к другому.
Он мчался, как на соревнованиях, но не ради собственной победы. Ему хотелось только узнать, кто первым настигнет его — те, кто бежал следом, или те, кто выскочил наперехват. Рука схватила его за плечо, соскользнула, схватилась снова, послав очередную волну боли в горящую руку. Юноша задохнулся, споткнулся и почти упал. Подняв глаза, он увидел сбившего его с ног бородатого человека, который тяжело дышал после такой погони. Маррон с трудом выговорил:
— Мессир, мессир… они побежали туда… — и ткнул вперёд своим кинжалом,
— Кто? Я никого не видел. Ты кто такой?
— Маррон, мессир, оруженосец сьера Антона д'Эскриве.
Вначале мужчина не поверил ему, но потом, по его изменившемуся лицу, Маррон понял, что тот о нём думает, и быстро продолжал:
— Здесь были люди, наверное, шарайцы. Я не знаю точно, они были в катарском платье. Я наткнулся на них за деревней, а они наставили на меня ножи. Я, кажется, ранил одного из них, вот, видите…
Он сунул под нос человеку свой нож, на клинке которого явственно виднелись пятна крови. Мужчина хмыкнул и стал вглядываться в темноту.
— Сколько их?
— Я видел троих, мессир…
Мужчина хмыкнул ещё раз и жестом подозвал поближе своих товарищей. Преследователи из лагеря тоже уже были тут — заросшие бородами, с недоверчивыми глазами.
— Он говорит, трое катари. Подлые убийцы, шарайцы, как он думает. Один, похоже, ранен.
По пальцам Маррона стекала кровь, но он повернулся к преследователям другим боком, почти молясь, чтобы в темноте его раны не заметили.
— Трое шарайцев? Так почему он ещё жив?
— Они сбежали, мессир. Нет, не от меня, — быстро добавил юноша в ответ на презрительный смешок, мол: «Трое убийц-шарайцев сбежали от подростка, который ещё и бриться-то толком не умеет; как же, так мы и поверили…» — Наверное, они услышали, как вы бежите, мессир.
— Да, наверное. Ладно, мы погонимся за ними, а ты возвращайся в лагерь… — одни сильные руки передали его другим, причинив боль, — а Барад тебя проводит. Пусть тебе перевяжут рану — у тебя кровь на рукаве.
— Да, мессир. — На рукаве была кровь, а сам рукав был разрезан — разрезан на бегу самим Марроном. Конечно, при детальном осмотре обнаружилось бы, что разрез не совпадает с раной, что рана кровоточит сама по себе, что она покрыта пропитанным кровью бинтом. Но это было уже не важно, тут Маррон даже не стал притворяться: — Нет, мессир, это старая рана, катари меня не достали.
Он всё же надеялся, что детального осмотра не последует. Крови на одежде и свежей повязки вполне хватило бы, когда преследователи вернутся без пленников.
Конечно, они могут схватить Раделя, Редмонда или кого-нибудь из девушек, но тут уж Маррон ничего не мог поделать.
Его охранник, крепкий элессин средних лет, на всякий случай твёрдо держал его за руку, впрочем, не поддерживая. Господи, до чего же они подозрительны…
Они прошли сквозь круг сторожевых огней, окружавший лагерь, к выстроенным в ряд палаткам. Элессины были не только подозрительны, но и невероятно педантичны. Маррон чуть пошатнулся, впрочем, безо всякой задней мысли, и хватка охранника усилилась, все так же ничуть не помогая идти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164