..
Пишу эти строки и грустно улыбаюсь. Только что и гауптман Хорст подарил мне трофейный русский орден — пятиконечную звезду на черно-оранжевой ленте. Привет от Хранителей!

ГЛАВА ТРЕТЬЯ
МЕЖДУ ПРОШЛЫМ И БУДУЩИМ
СТРАННИК.

Калининград, август 1998 года
Вечернее небо все больше наливалось ультрафиолетом, чем выше, тем темнее. Самолет скользил в узкой полосе серебристо-голубого свечения над плотным, цвета старого войлока, слоем облачности. Если бы не мерное дрожание корпуса, ощущение движения пропало бы окончательно, как исчезло время. Сначала оно тянулось, потом замерло и никак не хотело стронуться с мертвой точки.
Максимов отвернулся от иллюминатора и посмотрел на экран на переборке салона. Монитор был подвешен так, что любой пассажир, не вставая с места, мог разглядеть карту полета. Дуга, начинающаяся от Москвы, утыкалась в Калининград, самолетик на карте уже вплотную приблизился к конечной точке маршрута, а они все летели и, по всем признакам, даже не собирались снижаться.
Авиакомпания неизвестно с каких доходов разжилась «боингом», салон поражал уровнем комфорта, а сервис так и остался родным, ненавязчивым до хамства. Спустя час полета самолет неожиданно посадили в Питере, где, не вдаваясь в объяснения, продержали четыре часа в душном накопителе, а потом погнали, как десантников по тревоге, через все поле к дальней стоянке, где в тревожных всполохах маячков дежурной машины суетились под их самолетом техники. Стоило самолету оторваться от земли, в салоне повисла вязкая, нервная тишина.
«Проняло, ребята?» -усмехнулся Максимов, скользнув взглядом по напряженным лицам соседей. Он никак не мог понять, что заставляет нормальных людей, не связанных присягой и долгом, добровольно рисковать собой, болтаясь между небом и землей. Или кататься на лыжах, вместо того чтобы сидеть дома у телевизора. Туристов он приравнивал к тайным мазохистам. Психически здоровый человек не станет блукать по лесу с неподъемным рюкзаком, кормить комаров и питаться консервами. На это есть одна причина — рейд разведгруппы. Все остальное от лукавого.
Но смутная тревога самого червячком точила изнутри. Максимов, как всякий много переживший человек, в приметы верил истово. Прерванный полет— это как споткнуться на пороге, сама судьба дает знак, что дороги не будет и впереди ничего хорошего не жди. Будь его воля, сдал бы билет и улетел бы следующим рейсом. Но в Калининграде его ждало новое задание. Первое после долгого перерыва.
«Ты хотел задание, ты его получил. Что тебе еще надо? Расслабься и спи, пока дают», — приказал он себе.
Протянул руку, подрегулировал вентилятор, направив струю воздуха себе в лицо, и закрыл глаза. Не успел прохладный ветерок высушить испарину на лбу, как Максимов погрузился в чуткое забытье.
Время сорвалось с мертвой точки и отбросило его назад, в другую жизнь, которую уже стал забывать...
ОБРАТНЫЙ ХОД ВРЕМЕН.

Вентспилс, 1990 год
Максимов всякий раз поражался, как неожиданно расположены кладбища в Прибалтике. В России, особенно в деревнях, погосты стоят на отшибе, на высоком холме. Вокруг крупных городов это не кладбища, а, прости, Господи, помойки помойками. А здесь шел сосновым бором — и ни ворот тебе, ни бетонного забора, никаких примет заповедности или проклятия места. Все та же песчаная дорожка вьется между соснами, так же темнеют редкие кусты. Не сразу обращаешь внимание, что и без того чистый сосновый бор стал еще более ухоженным, всюду чувствуется человеческая рука. И лишь присмотревшись, увидишь плоские камни в тени кустов. Ни оград с облупившейся краской, ни столиков, за которыми раз в год полагается не чокаясь хлебнуть горькую и оставить хлеб и пригоршню дешевых конфет. Редкий невысокий крест, зеркально отливающий черным мрамором, подтвердит догадку, от которой невольно дрогнет сердце. Кладбище. Территория смерти.
Смеркалось. С серого неба сыпал мелкий дождь, а с Балтики тянуло сырым ветром.
Максимов поднял воротник куртки. Прислушался.
Мертвая тишина. Только тихо поскрипывали стволы сосен да мягко шлепались капли на плотную подстилку из пожелтевших иголок. Пахло свежестью близкого моря и смолой. Ничего подозрительного.
И все же Максимов обостренным чутьем почувствовал присутствие человека. На долю секунды волна враждебности щекотнула правую щеку, любой другой подумал бы, что это порыв ветра, заблудившегося между деревьями. Но Максимов уже подобрался, готовясь к нападению. В самом конце учений вполне могли, не предупреждая, приготовить и такой трюк.
Сделал вид, что возится с застежкой на куртке, а сам, не поворачивая головы вправо, краем глаза выхватил из темноты под сосной контур фигуры человека. Он стоял неподвижно, но Максимов отчетливо ощутил на себе его взгляд, холодный, прицеливающийся.
«Ладно, играем худший вариант», — решил Максимов. Не торопясь пошел туда, где сквозь сосны белела светлая полоса над морем. Вдоль дальнего конца кладбища, как знал Максимов, шла живая изгородь из плотных зарослей ежевики. Сквозь нее тропинки свободно выходили к дюнам. Максимов у самого пролома плавно свернул и пошел вдоль изгороди к следующему, метров на двадцать _ дальше. Если у первого пролома его ждала засада, то у ребят сейчас началось состояние легкой паники. План сломан, надо импровизировать на ходу, и пока кто-то возьмет инициативу на себя, надеясь, что остальные подхватят... Короче, все пройдет, как и положено на Руси: с матом-перематом, неразберихой и последующим наказанием невиновных и награждением непричастных. Максимов уже давно уяснил, что секретные армейские операции — это хорошо организованный бардак, чудом увенчивающийся успехом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163