— Притом, если возникнет такое положение, у нас не будет иного выхода, кроме распродажи.
— Понимаю.
Человек открыл ящик письменного стола и вынул бланк. Он вписал имя Уилла, сумму — четыреста тысяч долларов и срок — девяносто дней, начиная с этого. Внизу он поставил две галочки, передвинул бланк к Уиллу и передал ему авторучку.
— Нам еще нужно изучить все имущество, но, полагая, что оно в надлежащем состоянии, деньги мы переведем на ваш счет к середине завтрашнего дня.
Уилл расписался, встал.
— Спасибо, сэр, — сказал он, протягивая руку. Его собеседник также встал.
— Вы мужественнее меня, — ответил он. — Или, возможно, глупее.
— Надеюсь, что нет!
Уилл вышел из офиса, оставив на столе банкира закладную на земли своей семьи — земли, которые первый Ли в Мериуезерском округе начал скупать в 1826 году; земли, которые потерял его дед из-за нашествия долгоносика и которые его мать и отец вернули себе под конец долгой и трудной жизни; земли, на которых, он думал, будут когда-нибудь жить его дети и внуки.
На обратном пути в штаб-квартиру он плакал в своей машине.
Глава 11
Мики Кин, сидя на кровати, пытался надеть носок на левую ногу. Каждый его мускул — спина, шея и плечи — вопил, чтобы он бросил это занятие.
— Я хотел бы, чтобы вы остались у нас еще на пару дней, — сказал доктор.
— Зачем? — спросил Кин. — Я не так уж сильно поврежден.
— Но вы были потрясены, — сказал доктор. — Нервной системе требуется время, чтобы оправиться. Вы живы лишь потому, что ваша машина отреагировала на столкновение в полном соответствии с инженерным расчетом. Это — везение.
— Ура Детройту, — сказал Кин. — Пусть будет трахнута Германия. — Он все же напялил носок, надел ботинок и пытался завязать шнурок.
— Ол-райт, отправляйтесь и получайте разрядку, — недовольно сказал доктор. — На гипсовой шине есть каблучок, но вам придется несколько недель пользоваться костылями, иначе нога скрючится. Приходите через две недели, мы сделаем рентгеновский снимок. Я лишь надеюсь, что вы не окажетесь снова в этой палате.
Он вышел, а в палате появился незнакомец, не из персонала госпиталя, в обычном костюме. Кин, шнуруя ботинок, не посмотрел на него.
— Позвольте помочь, — сказал вошедший, опустился и завязал шнурок.
— Благодарю, — выдохнул Кин. — Кто вы такой?
Вошедший вынул небольшой бумажник и раскрыл его.
— Я Боб Уоррен из ФБР, — сказал он.
Кин нагнулся и развязал шнурок, а затем стал с новым усердием завязывать его. Спросил, запыхавшись:
— Что ж, ваши ребята теперь расследуют дорожные происшествия?
— Просим вас держаться в стороне от Уиллингхэма, — сказал агент.
Кин завязал шнурок, уселся поудобнее.
— От кого? — спросил он. — Никогда не слыхал о таком.
— Тогда зачем вы три дня дежурили у его дома?
— Мне нравятся лесные участки.
— Послушайте, Уиллингхэм наш клиент. Мы не можем допустить, чтобы вы вспугнули его.
— Да-а? Вы нравитесь мне, ребята. А если он важен для моего расследования?
— Я знаю, чем вы заняты, — сказал агент. — Могу сказать, что Перкерсон будет скорее накрыт, если вы останетесь в стороне. У нас там свой человек.
— Что же вам нужно от Перкерсона? — спросил Кин. — Убийство ведь не относится к федеральным преступлениям.
— Но он участвует в том, что относится к ним, — сказал агент.
— Почему же вы его не арестовали? — спросил Кин, тронув свои костыли.
— Он нам полезнее там, где находится, чем в тюрьме.
Кин кивнул.
— Я так и думал, — заметил он, оттолкнулся от кровати, оперся на здоровую ногу и запустил костылем в сотрудника ФБР. Костыль попал тому в голову и сбил его с ног. Кин закричал от боли и повалился сам.
Агент вскочил и вытащил пистолет.
— Стоять на месте, безумный ублюдок! — прокричал он.
Кин постарался занять сидячее положение и оперся о стену.
— О, я люблю вас, ребята, — сказал он. — Перкерсон вогнал меня в бетон на скорости семьдесят миль, а вы, ребята, видимо, в этот момент все снимали на пленку: Давно ли вы знаете, где он находится? Не достаточно ли долго, чтобы предотвратить убийства у клиники абортов? Не достаточно ли долго, чтобы помешать расправе с моим партнером? Кого еще вы, ребята, хотели бы видеть убитым, чтобы раздобыть хорошие сведения?
Агент уложил в кобуру пистолет.
— У нас свои методы.
— Да-а? — вымолвил Кин. — Ну вот, а у меня свои собственные.
— Вы хотите пристрелить Перкерсона, не так ли? — спросил агент, и лицо его покраснело. — Вы хотите всадить ему пулю в голову и помешать расследованию, которое уже продолжается два года и ведет к десяткам арестов по обвинению в заговоре против государства.
Кин схватился за кровать и встал на здоровую ногу.
— Я ничего не знаю о заговоре, — сказал он. — Я ловлю ребят, которые убивают людей; можете назвать это делом моей жизни. Сейчас я очень стараюсь поймать парня, который убил моего партнера и попытался убить меня. — Он потряс головой. — Нет, я не собираюсь его пристрелить. Я намерен протащить его мордой по грязи, прижать ему коленом шею и стянуть за спиной его руки. А затем лично проследить, чтобы его зарегистрировали, сфотографировали, привлекли к суду, судили бы за убийства, и, если проживу достаточно долго, я бы еще отправился к Редсвилл, посидеть на галерее и посмеяться, когда будут его поджаривать.
Кин подхватил костыль и запрыгал к другому. Взяв их под мышки, проверил длину. Агент наблюдал. Наконец, Кин поднял взгляд.
— И еще кое-что скажу, — сказал он. — Пусть никто из федеральных хвастунов не попадается на пути, когда я буду всем этим заниматься:
Кин выбрался на костылях из палаты и направился к столику медсестры, что-то бормоча и постанывая от боли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103