…А что такое флот? Бессмертие и слава,
славянские ладьи и наши крейсера.
Ведь что такое флот? Последний щит державы.
Последняя любовь. Прощальное «ура».
Я даже удивился, что можно, оказывается, быть веселым и без спиртного. А что бы я сейчас делал там, на суше? Скорее всего, поехал бы с Ленкой в Калугу — в гости к своему другу Димке Кузнецову. У Димки была стопроцентно журналистская семья — сам он работал на областном телевидении, где вел программы, посвященные истории Белого движения и местной литературе, а его жена — Марина Улыбышева — помимо того, что была интересной поэтессой, работала в одной из областных газет. Я как-то несколько раз уже бывал в этом городе: выпивал с местными писателями на Пушкинских праздниках в имении Натальи Гончаровой «Полотняный Завод», а один раз, зимой, нас всю ночь таскал за собой по калужским улочкам оказавшийся здесь главный редактор журнала «Наш современник» Станислав Куняев, который, останавливаясь возле каждого обоссанного подъезда, рассказывал нам (или выдумывал на ходу?) веселые истории о том, как он здесь когда-то много лет тому назад жил, учился, влюблялся, хулиганил и прочее, — и по каждому из таких мемориальных случаев открывалась бутылка водки, и мы пили из пластмассовых стаканчиков (а потом почему-то уже прямо из горлышка) приятно отдающую облепихой водку местного производства, закусывая её батончиками «сникерсов».
Но сейчас вокруг меня была не Калуга, а «Курск», и на следующее после встречи Нового года утро я узнал, что «Толедо» и «Мемфис» наконец-то покинули норвежские порты и под прикрытием двух кораблей сопровождения направились к берегам Северной Америки. Соблюдая дистанцию и стараясь не дать обнаружить себя корабельным акустикам, мы тронулись следом. Первое время, как мне сказали, мы шли на глубине около двухсот метров и, пройдя южнее подводной горы Луиз-Бойд хребта Мона, оказались на траверзе острова Ян-Майен, где морское дно опускается до глубины более трех тысяч метров, образуя Лофотенскую котловину. Но насколько я знал из прочитанных ранее материалов, впереди нас ожидала самая трудная для российских подводников зона — Фареро-Исландский порог, который представлял собой не только естественный подводный барьер, но и мощный противолодочный рубеж, на котором была установлена американская система акустического наблюдения SOSUS. Эта система представляла собой тысячи гидрофонов, рассыпанных во всех стратегически важных пунктах Атлантики. Эти своеобразные подводные силки были растянуты у берегов Гренландии, поперек Средне-Атлантического хребта, на подходах к американскому побережью и даже под самым нашим носом — в Баренцевом море. Гидрофоны питались энергией от уникальных морских электрогенераторов, которые были разработаны учеными американской фирмы «Оушн Пауэр Технолоджис» по образу электрического угря. Эти генераторы напоминают собой длинный шарф толщиной всего около 2-х миллиметров, выполненный из пьезоэлектрического полимера поливинилидена флюорида, который, колыхаясь от подводных течений, производит при сжатии электрический ток, подзаряжающий батареи. Питающиеся от этих самозаряжающихся батарей гидрофоны обладали потрясающей чувствительностью. Созданные для того, чтобы улавливать механические звуки движущихся судов, они вместе с тем слышали всё, что происходит под водой — любовные песни китов, шуршание и потрескивание, производимое миллионами крошечных креветок, глухой гул магмы, подымающейся в глубине земной коры. И, конечно, подводные лодки. Вся эта лавина звуков поступала в Центр контроля системы дальнего гидроакустического наблюдения в Норфолке и обрабатывалось сверхкомпьютерами «Крей», операторы которых как раз и умели отличить по звукам белого кита от любых других подводных хищников, не говоря уже о механических объектах. И если на обширных пространствах центральной Атлантики с её многочисленными каньонами и подводными хребтами ещё можно было как-то укрыться от вездесущего акустического прослушивания, то, пересекая Фареро-Исландский рубеж слежения, мы вынуждены были следовать не самостоятельно выбранным маршрутом, а идти вслед за убегающей от возмездия натовской субмариной, которая, прикрываясь судами сопровождения, специально двигалась в сторону самой прослушиваемой части Фареро-Исландского порога.
С учетом того, что при скорости до 5 — 8 узлов мы становились фактически непрослушиваемыми для акустических систем НАТО, нам пришлось уменьшить свой ход до этих пределов.
Сразу же за основным рубежом слежения, стараясь не потерять акустический контакт с «Толедо», Лячин рискнул отойти от тактики прямого преследования и, пытаясь достичь максимальной скрытности, уклонился немного в сторону, направив курс на юг — между подводными горами Билл-Бейлис и Аутер-Бейлис в сторону Ирландской котловины, где нас на какое-то время прикрыли собой скалы Роколл. Чем сложнее подводный рельеф дна, тем легче запутать след, к тому же, наши гидроакустики засекли движущееся там в одном с нами направлении канадское грузовое судно, спрятавшись за звуковым фоном которого можно было незаметно проскочить через заградительные «частоколы» натовских гидрофонов.
Пользуясь открывшейся мне возможностью передвижения по лодке, я уже почти не оставался в своем «медсанбате», а целыми днями гулял по лодочным ярусам, удивляясь комфортности этой гигантской субмарины. Если в прежних конструкциях наших лодок матросы, как я читал, спали прямо в отсеках, на торпедных аппаратах, то здесь были одно-, двух — и трехместные каюты, а кроме того имелись сауна и даже бассейн, в который набирали чистейшую воду с глубины 200 метров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91