Вероятно, надеясь на русский «авось», в начале недели пресс-службы ВМФ сообщили в СМИ, что «с подлодкой уже установлена связь, имеется контакт с личным составом». А из администрации Мурманской области даже заявили «Интерфаксу», что в лодку подаются кислород и топливо…
Через какое-то время выяснилось, что «контакт» — это не что иное, как периодический стук в борт лодки изнутри.
Днем в среду появилась информация о том, что экипаж перестал выходить на акустическую связь. К вечеру это подтвердили помощник главнокомандующего ВМФ РФ Игорь Дыгало и вице-премьер Илья Клебанов. Но первому заместителю начальника Главного штаба ВМФ России вице-адмиралу Владиславу Ильину это не помешало почти в то же время заявить обо всем с точностью до наоборот. «Есть контакт», — бодро сообщил он. Мол, неправда, что не стучат. Стучат.

Погода.
По сведениям синоптиков, в субботу и воскресенье 12-13 августа погода над Баренцевым морем была вполне нормальной. Однако, как только приступили к спасательным работам, сразу пошла информация о шторме.
Как сообщил «Интерфаксу» помощник главнокомандующего ВМФ РФ начальник пресс-службы Игорь Дыгало, по состоянию на 23.00 понедельника 14 августа 2000 года погода резко ухудшилась. Ветер — северный, северо-западный, скорость — 15 м/с, волнение — от 4 до 5 баллов.
Однако «Интерфакс» примерно в то же самое время сообщил, что «все благоприятствовало спасательным работам». Весь вечер приходили сообщения, что погода улучшается, шторм — 2-3 балла. Но потом, когда ничего не получилось, погода, как специально, стала портиться. И с тех пор шторм в сводках не прекращается…»
Еще резче тогда выступила газета «Жизнь», поместившая в одном из своих номеров большущее письмо бывшего старшего торпедиста, а ныне матроса запаса Владимира Топоркова под красноречивым названием «Хватит врать!», в котором он без обиняков писал:
«…Я понял, почему Гитлер напал на СССР в ночь на 22 июня. До этого не понимал. Думал, он дурак: выбрал самую короткую ночь. А тут понял, что он гений: выбрал ночь на воскресенье.
И дело не в том, что офицеры разошлись по домам, старшины пьют, а бойцы снизили бдительность. Просто — Сталин спит. На даче, в воскресенье — кто рискнет его тревожить? Ну и что — что летят, что бомбят? Это в песне так складно поется: «…Ровно в четыре утра — Киев бомбили, нам объявили, что началася…»
Бомбили-то в четыре. А объявили…
Сергееву тоже сказали в четыре часа утра. А он президенту доложил в семь (сам об этом сказал по телевизору — вся страна слышала!). О чем же думал министр эти три часа? Живы они там или уже нет? Как их спасать? Какие средства привлечь?
Да ни хрена он такого не думал! Думал: можно будить президента — или ещё нет? В четыре, конечно, рано — ну, а в шесть?
Три часа министр обороны страны ждал, пока президент проснется!
А у них, у экипажа К-141, и было-то на все — 2 минуты 15 секунд, между первым взрывом и вторым. А у тех, кто после этого остался в живых, ещё несколько часов. Чтобы спастись. Или дождаться помощи. Может, как раз те самые три часа и были.
Да только время — там, под водой, и в коридорах власти — течет по-разному. В коридорах его много, как воздуха. Можно сутки ждать, а можно — неделю. А на дне его не хватает. Как воздуха. Оно кончается. И они там, на дне, ждут: спасут их или опоздают?
А их никто и не спасает!
Бедный Клебанов!
Как его штормило! Как кидало из стороны в сторону, как тошнило! Ему моряки врут, а он, сухопутный, верит. Ему сегодня так врут, а завтра — наоборот. Сегодня говорят: работать нельзя, там бешеное течение: целых 4 узла! А потом уточняют: не 4, а 0,4 — можно! Сегодня говорят: нет у России глубоководных водолазов, в СССР было два, а теперь один на Украине остался, а другой то ли в Киргизии, то ли в Казахстане. А завтра выясняется, что есть, и не штучно, а целый отряд, и не один! А он, бедный, всю эту врань озвучивает — все эти военно-морские галсы (по-сухопутному — загогулины), всю эту лапшу на уши.
А они: «Честь имею!» — и ушли.
Да не имеете! Имели бы — так давно бы уже застрелились. Или, по крайней мере, погоны с себя сняли. Просто честь перепутали с наглостью. Вот её — да, имеют. В избытке. Поэтому вы их не слушайте. Или, по крайней мере, фильтруйте их «взвесь» (по-сухопутному — муть)…»
Понятно, что на фоне таких вот высказываний любые упреки в неполноте или неточности напечатанного нами списка членов экипажа можно было считать не более как комариными укусами. Да и если бы нападали за это только нас одних! Когда через несколько дней после нашей публикации свой вариант списка команды опубликовала газета «Правда», её тоже упрекали в неточностях, искажениях фамилий и других «досадных ошибках». И тем не менее, официально уточненный список всех погибших на «Курске» мы получили от представителя Министерства обороны РФ только в самых последних числах августа — хотя кто, спрашивается, не позволял им сделать этого раньше? Дали бы сразу журналистам выверенные списки — и не было бы никаких ни искажений, ни ошибок. А так пришлось всем заполнять газетную площадь фамилиями моряков Курска» по второму разу. А куда деваться? Страна должна знать имена не только Басаевых да Березовских, но и своих настоящих героев.
И мы решили вторично опубликовать список экипажа «Курск» уже в официально утвержденной редакции. На этот раз в нем были все 118 фамилий:
1. АНЕНКОВ Юрий Анатольевич, старшина 2-й статьи к/с.
2. АНИКЕЕВ Роман Владимирович, старшина 2-й статьи к/с.
3. АРЯПОВ Рашид Рамисович, капитан-лейтенант.
4. БАГРЯНЦЕВ Владимир Тихонович, капитан 1-го ранга.
5. БАЙБАРИН Валерий Анатольевич, мичман.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91