ГЛАВА II
ПЕРВАЯ ПОМОЩЬ
Когда я проснулся, зимнее солнце было уже высоко. Оно лило свой свет на мое лицо сквозь стеклянную крышу студии. Ощущение пробуждения было само по себе откровением. Ибо минувшие месяцы я пребывал между сном и явью; просто переходя из большого забытья в меньшее. На этот раз это действительно было пробуждение.
Царь Лестригонов куда-то вышел, зато только что возвратилась Лала — она снимала с себя шубку, когда я проснулся.
Я был укрыт одеялами. Она подошла и убрала их, сказав, что пора съездить на Грик Стрит и забрать оттуда вещи, чтобы перевезти их в новые апартаменты, которые она устроила нам этим утром.
Оказалось, что Лу уже находилась там, и снова заснула, по словам Лалы, всего за несколько минут до ее ухода.
Я не мог не испытывать неприятного чувства от того, каким образом все это было подстроено. Вероятно, я выказал это своим поведением. Впихнув меня в машину, ту самую, которую я угнал в Барли Грандж той первой ночью восторга, Лала начала подводить разговор к моему невыраженному словами чувству обиды.
Она любезно извинилась, что не предлагает мне сесть за руль. Я слишком хорошо знал, что не смог бы проехать и сотни ярдов по городу. Я отрекся от звания зрелого мужчины, и должен был покорно ехать туда, куда меня пожелают везти. Можно было счесть небольшой удачей, что я попал в сносные руки.
На Грик Стрит нас ожидал сюрприз. Как выяснилось, за пять минут до нашего прибытия туда заходил джентльмен с дамой; и они очень хотели со мной повидаться. Они сказали, что снова зайдут через полчаса. Я представить себе не мог, кто именно пожелал навестить меня на этом свете, и событие быстро исчезло из моей памяти. Мне не терпелось поскорее убраться из этих комнат с их невыразимо гнусной атмосферой. Мне не хотелось, чтобы их увидела Лала; но я обнаружил, что не в силах паковать вещи в одиночку. Запах в этом притоне был невероятно гадок.
Лу не описала и сотой части тех мрачных мерзостей, что стали нам привычными.
Вонь и в самом деле меня одолела. Сил не осталось. Я беспомощно рухнул на стул и принялся вяло озираться по сторонам в поисках героина, чтобы взбодриться.
Скорей всего со мной случилось что-то вроде обморока; так как взявшись невесть откуда, мое лицо овеял свежий, холодный ветер. Наши вещи были уже уложены, словно по волшебству, и погружены в машину. Счет также был оплачен.
Когда я садился в кабину, хозяйка поинтересовалась, что ей делать, если эта пара появится еще раз. Я оставил ей адрес моей новой квартиры. Когда я устраивался на сиденье, прозвенели четкие, настойчивые звуки голоса Лалы.
— Вам лучше следует им сказать, что Сэр Питер далек от выздоровления. По видимому на этой неделе он будет не в состоянии кого-либо видеть.
Я сидел, как кукла, сотрясаемый вибрацией мотора. Я был пустым сосудом; однако почувствовал, как мы выбрались из запутанной паутины улиц и автомобиль рванулся вперед, словно совершая побег из некого инфернального лабиринта.
В новой квартире я застал Лу. Она сидела в большом кресле, крепко сжимая его ручки. На ее лице читалась та же повесть, что и на моем. Мы понимали, что чудом перенесли страшную болезнь. Мне показалось жуткой несправедливостью, что вместо заботливого ухода вплоть до выздоровления, от нас потребовали проявить предельную моральную и физическую выдержку и отвагу.
Ни один из нас не мог предпринять ни малейшего усилия без помощи наркотика. Казалось логически невозможным, что мы собственными силами должны противостоять наркомании; и мы слишком хорошо знали по опыту, что достигли состояния, в котором даже недолгое опоздание при приеме дозы могло привести к полнейшему упадку сил и смерти.
— Дети, я оставлю вас на часок, чтобы дать вам время расположиться, а потом нам можно будет съездить и позавтракать в деревне, как вы считаете? Но вам, разумеется, постоянно будет нужен героин, но я вижу, что запас у вас есть, и не малый, так что беспокоиться не о чем. Вредит не употребление наркотика, а незнание того, что ты употребляешь. Поэтому я привез вам пару таблиц, расчерченных по часам; и все, чего я от вас хочу, это получить обещание ставить крестик в нужном месте после каждого приема.
Условие было достаточно легкое. Невзирая на все сказанное Царем, мы страшились принудительного лишения, которое испытали в Барли Грандж, и которое довело нас до таких крайностей.
Однако, последнее замечание Лалы рассеяло все наши мрачные опасения. Инициатива была полностью отдана в наши руки. Все, о чем нас просили, это вести запись того, что мы делали.
Я не мог понять, чем факт записи в дневник может отличаться непосредственно от самого действия.
Как раз тогда и появился Царь Лестригонов, и на полчаса отвлек нас совершенно абсурдной историей о каком-то пустяковом приключении, которое случилось с ним в то утро. Несмотря на его бодрость и увлекательный рассказ, мои руки инстинктивно тянулись к деревянной коробочке, где я держал героин.
Я принял дозу. Царь тотчас же прервал свой рассказ.
— Продолжайте, — вяло произнес я. — Я не хотел вас прерывать.
— Это ничего, — ответил Царь. — Я только подожду, когда вы это зарегистрируете.
Лала приколола мою таблицу на стенку. Я посмотрел на часы, подошел и нацарапал крестик в нужной клеточке.
Когда я сел на место, то отметил, что Царь наблюдает за мною с улыбкой человека, которому мой поступок доставил своеобразное удовольствие. Теперь то я знаю, что его забавляла природа моего беспокойства.
Он в нескольких словах завершил свой рассказ, и сразу же в упор спросил меня, как проходит лечение.
На что я ответил, что не могу говорить даже о начале лечения, да и не вижу откуда бы ему взяться, и указал на состояние мертвой точки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118