ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Он хочет, чтобы кто-то стал самим собой, а цена этого — отказ от фальшивых представлений о самом себе. Людям нравится учителя-аферисты, одурманивающие их наркотическими банальностями. Реальность в любом обличии внушает им страх. Вот настоящая причина, почему преследуют пророков.
Разумеется, меня переполнял героин, но на мгновение Мейзи заставила меня совсем об этом забыть.
— А что это за худая девушка там у него постоянно? — спросила я у нее.
Это был автоматический всплеск ревности.
— О, Лала, — промолвила Мейзи, — она ничего. Чудная девочка, одна из самых чудных, пожалуй. Она шведка или что-то вроде, как я полагаю. Он занимается ей все три последних года. Как-то, впрочем я не знаю, как именно они познакомились, он попросил ее позировать ему. Однажды она рассказала мне, как испугала ее причина, по которой он к ней обратился. «Вы написали этот псалм? — спросил он у нее — Я могу различить каждую кость, они пожирают меня взглядом?» Ты же знаешь, на теле девочки нет и унции мяса. Причем она совершенно здорова; так просто, каприз природы. А пока он делал набросок, то попросил подсказать название для картинки. «Изобрази меня как мертвую душу», — предложила она. Он ухватился за фразу, преисполненный энтузиазма, и приступил к работе над огромным полотном, триптихом с диковинными зверьми, и птицами, и лицами, все были расположены так, что стремились к ней, как к центральной фигуре. Она стоит голая с несоразмерно большой головой, и отвратительно улыбается. Ее тело — почти скелет, обтянутый зеленоватой кожей. Картина вызвала нездоровую сенсацию. Странно, что ты ее не видела.
Между прочим, я видела ее на фото в какой-то газете, а теперь я еще и припомнила, как Биль Вальдорф выделил ее, рокоча от смеха, как Королеву Мертвых Душ. Бэзил сказал, что в Лондоне полно мертвых душ.
— Гоголь с его историей здесь не причем, — пояснила Мейзи. — Бэзил считает, и это только правда, пускай и слишком жуткая, что большая часть людей, которые бродят вокруг нас, пьют, едят и танцуют, на самом деле — мертвецы, «мертвые в поступках и грехах», как говаривал мой дядя-старик — во грехе незнания, что они являются Звездами, Истинные и Живые Боги Высочайшего...
Я вздохнула не без грусти. Ведь я также была мертвая душа, и я оставила Хозяина Жизни Вечной в то утро из верности к всего лишь еще одной мертвой душе. И — в тот же день! Фу, что за покойницкая эта жизнь! Какой сырой, знобящий ядовитый воздух! Сколько пота на стенах от тех, кто проклят и агонизирует!
— И посмотри на Лалу теперь! — продолжала Мейзи. — Он подверг ее ряду страшнейших испытаний, потому что она и в самом деле была весьма мертвая — но она прекрасно добралась до конца туннеля. Она — Великая Душа, если таковые вообще водятся в этом мире, и он вознес ее смертную до бессмертия. Ее испорченность сменила нетленность, и она излучает и свет, и жизнь, и любовь, летя сквозь годы в полной свободе...
— Но что она делает сейчас? — задала я вопрос с глухою болью в сердце.
— Как что, свою истинную Волю, конечно! — последовал пламенный ответ. — Она знает, что явилась на эту планету свидетельствовать о Законе Телемы собственной персоной, и оказывать помощь своему Титану в его трудах!
Слова Мейзи ставили меня в тупик. Поразительно, но всем известно, что она была влюблена в Бэзиля, любит и будет любить его вечно. Как так выходило, что она в состоянии говорить о другой женщине, которая тоже любит его, без ревности и, судя по всему, без зависти. Вероятно все-таки правду говорили о грандиозной силе его гипноза, с помощью которой он держал их беспомощных, расставленных как множество писем в картотеке в алфавитном порядке. Однако Мейзи буквально пузырилась энергией и радостью, и было бы абсурдно думать о ней, как о жертве вампиризма.
Я спросила ее об этом в упор.
— Моя милая Лу, — рассмеялась Мэйзи, — ну не будь до такой степени дурочкой! Мое Желание — петь... А Желание Лалы помогать Бэзилю в его работе — с чего-бы нам враждовать? Откуда взяться дурным чувствам? Она помогает мне, помогая ему помогать мне; и я ей помогаю, демонстрируя, как его Закон помог мне, и способен помочь другим. Мы — лучшие в мире подруги, Я и Лала; да и могло ли быть иначе?
Ну конечно она сама совершала столь очевидно невозможный подвиг. Ведь в представлениях обывателей о Бэзиле и его окружении все перевернуто вверх дном. В то же самое время нельзя отрицать, что результат поразительно впечатляющий и над ним стоило поразмыслить. Я вполне могла бы понять его идею развития человечества в некую новую породу, наделенную небывалыми способностями, и навсегда отбросившее старые страхи, суеверия и дорогостоящие капризы.
Я бы не вынесла такое и две секунды. Мэйзи отказалась и от себя и от него, и все же обладала и собою, и им; Я льнула к нему и себе, и потеряла обоих — потеряла навек! Я встала, чтобы уйти, и прежде чем выйти на улицу, я осознала с безутешным отвращением и отчаяньем степень моей деградации, моего проклятья; и я подавила отчаяньем мою извращенную гордость за мою страшную судьбу, и возрадовалась, когда ужасный героиновый голод снова дал о себе знать, глодая мои внутренности. Я облизнула губы при мысли, что я направляюсь к человеку, которого так разрушила моя любовь — и меня вместе с ним.
Для начала, больше никаких дневников — почему это я должна обнажать себя ради Царя Лестригонов? «Каждый след его шагов вымазан кровью», — как сказала однажды Гретель. Да, в неком инфернальном смысле ему удалось сделать меня одной из его жертв. «Что же, ладно, ты получишь достаточно слов в магическом дневнике, чтобы дать тебе знать, что я вырвалась из твоих клещей;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118
Разумеется, меня переполнял героин, но на мгновение Мейзи заставила меня совсем об этом забыть.
— А что это за худая девушка там у него постоянно? — спросила я у нее.
Это был автоматический всплеск ревности.
— О, Лала, — промолвила Мейзи, — она ничего. Чудная девочка, одна из самых чудных, пожалуй. Она шведка или что-то вроде, как я полагаю. Он занимается ей все три последних года. Как-то, впрочем я не знаю, как именно они познакомились, он попросил ее позировать ему. Однажды она рассказала мне, как испугала ее причина, по которой он к ней обратился. «Вы написали этот псалм? — спросил он у нее — Я могу различить каждую кость, они пожирают меня взглядом?» Ты же знаешь, на теле девочки нет и унции мяса. Причем она совершенно здорова; так просто, каприз природы. А пока он делал набросок, то попросил подсказать название для картинки. «Изобрази меня как мертвую душу», — предложила она. Он ухватился за фразу, преисполненный энтузиазма, и приступил к работе над огромным полотном, триптихом с диковинными зверьми, и птицами, и лицами, все были расположены так, что стремились к ней, как к центральной фигуре. Она стоит голая с несоразмерно большой головой, и отвратительно улыбается. Ее тело — почти скелет, обтянутый зеленоватой кожей. Картина вызвала нездоровую сенсацию. Странно, что ты ее не видела.
Между прочим, я видела ее на фото в какой-то газете, а теперь я еще и припомнила, как Биль Вальдорф выделил ее, рокоча от смеха, как Королеву Мертвых Душ. Бэзил сказал, что в Лондоне полно мертвых душ.
— Гоголь с его историей здесь не причем, — пояснила Мейзи. — Бэзил считает, и это только правда, пускай и слишком жуткая, что большая часть людей, которые бродят вокруг нас, пьют, едят и танцуют, на самом деле — мертвецы, «мертвые в поступках и грехах», как говаривал мой дядя-старик — во грехе незнания, что они являются Звездами, Истинные и Живые Боги Высочайшего...
Я вздохнула не без грусти. Ведь я также была мертвая душа, и я оставила Хозяина Жизни Вечной в то утро из верности к всего лишь еще одной мертвой душе. И — в тот же день! Фу, что за покойницкая эта жизнь! Какой сырой, знобящий ядовитый воздух! Сколько пота на стенах от тех, кто проклят и агонизирует!
— И посмотри на Лалу теперь! — продолжала Мейзи. — Он подверг ее ряду страшнейших испытаний, потому что она и в самом деле была весьма мертвая — но она прекрасно добралась до конца туннеля. Она — Великая Душа, если таковые вообще водятся в этом мире, и он вознес ее смертную до бессмертия. Ее испорченность сменила нетленность, и она излучает и свет, и жизнь, и любовь, летя сквозь годы в полной свободе...
— Но что она делает сейчас? — задала я вопрос с глухою болью в сердце.
— Как что, свою истинную Волю, конечно! — последовал пламенный ответ. — Она знает, что явилась на эту планету свидетельствовать о Законе Телемы собственной персоной, и оказывать помощь своему Титану в его трудах!
Слова Мейзи ставили меня в тупик. Поразительно, но всем известно, что она была влюблена в Бэзиля, любит и будет любить его вечно. Как так выходило, что она в состоянии говорить о другой женщине, которая тоже любит его, без ревности и, судя по всему, без зависти. Вероятно все-таки правду говорили о грандиозной силе его гипноза, с помощью которой он держал их беспомощных, расставленных как множество писем в картотеке в алфавитном порядке. Однако Мейзи буквально пузырилась энергией и радостью, и было бы абсурдно думать о ней, как о жертве вампиризма.
Я спросила ее об этом в упор.
— Моя милая Лу, — рассмеялась Мэйзи, — ну не будь до такой степени дурочкой! Мое Желание — петь... А Желание Лалы помогать Бэзилю в его работе — с чего-бы нам враждовать? Откуда взяться дурным чувствам? Она помогает мне, помогая ему помогать мне; и я ей помогаю, демонстрируя, как его Закон помог мне, и способен помочь другим. Мы — лучшие в мире подруги, Я и Лала; да и могло ли быть иначе?
Ну конечно она сама совершала столь очевидно невозможный подвиг. Ведь в представлениях обывателей о Бэзиле и его окружении все перевернуто вверх дном. В то же самое время нельзя отрицать, что результат поразительно впечатляющий и над ним стоило поразмыслить. Я вполне могла бы понять его идею развития человечества в некую новую породу, наделенную небывалыми способностями, и навсегда отбросившее старые страхи, суеверия и дорогостоящие капризы.
Я бы не вынесла такое и две секунды. Мэйзи отказалась и от себя и от него, и все же обладала и собою, и им; Я льнула к нему и себе, и потеряла обоих — потеряла навек! Я встала, чтобы уйти, и прежде чем выйти на улицу, я осознала с безутешным отвращением и отчаяньем степень моей деградации, моего проклятья; и я подавила отчаяньем мою извращенную гордость за мою страшную судьбу, и возрадовалась, когда ужасный героиновый голод снова дал о себе знать, глодая мои внутренности. Я облизнула губы при мысли, что я направляюсь к человеку, которого так разрушила моя любовь — и меня вместе с ним.
Для начала, больше никаких дневников — почему это я должна обнажать себя ради Царя Лестригонов? «Каждый след его шагов вымазан кровью», — как сказала однажды Гретель. Да, в неком инфернальном смысле ему удалось сделать меня одной из его жертв. «Что же, ладно, ты получишь достаточно слов в магическом дневнике, чтобы дать тебе знать, что я вырвалась из твоих клещей;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118