В голове сложился план, и я решил взять быка за рога.
Лу истерично смеялась над каким-то дурацким анекдотом.
— Послушай, Фекклз, — сказал я. — Надеюсь, что ты расскажешь мне побольше об этом нефтяном бизнесе. Сказать тебе по правде, я не такой уж богатый человек, каким ты, наверное, меня считаешь...
— Мой дорогой друг... — протянул Фекклз.
— На самом деле, можешь быть уверен — все действительно было очень хорошо, когда я оставался холостяком. Неприхотливые вкусы, ну ты понимаешь. Но с этой маленькой леди о вкусах не поспоришь.
— Ну разумеется, — очень серьезно ответил Фекклз. — Да, я отлично это осознаю. Я бы выразил это следующим образом — дела обстоят так, что твой настоящий долг перед собой и перед твоими наследниками состоит в том, чтобы сделаться преуспевающим богачом. Но, как ты знаешь, деньги стали страшно кусаться после войны. Принимая во внимание коллапс иностранных валют, ослабление покупательной способности денег и то, что все золото мира заперто в Вашингтоне, картина складывается довольно неприглядная. Но, впрочем, как ты понимаешь, просто существуют такие ситуации, при которых перед человеком с настоящими мозгами раскрывается масса возможностей. Викторианское процветание сделало всех нас богатыми, но мы не знаем, ни как удержать это богатство, ни что с ним делать дальше.
— Да, — вставил я, — позолоченные грани имбирного пряника, похоже, начали осыпаться.
— Ну да ладно, послушай, Пендрагон, — сказал он, поворачивая свой стул наполовину так, чтобы встретиться со мной лицом к лицу под прямым углом, и делать свои замечания, постукивая по тарелке своей «Короной», — будущее связано с двумя вещами, причем развернуться можно настолько, насколько позволяют большие деньги. Одна из них нефть, другая — хлопок. Сейчас я ничего не знаю о хлопке, но я даю голову на отсечение любому толстосуму, что если он возьмет да и вложит в нефть четыре тысячи пунктов на двенадцать тысяч сверх того, то он может, вопреки всему, не слезать всю оставшуюся жизнь с дивана.
— Да, я понимаю это, — воодушевленно отозвался я. — Конечно, я не знаю азов финансового дела; но то, что ты говоришь, абсолютно исполнено здравого смысла. И у меня есть своеобразное чутье на такие вещи, я надеюсь.
— Почему? То, что ты так говоришь, это очень любопытно, — возразил Феккльз, как будто в великом удивлении. — Я и сам думал примерно также. Мы знали, что у тебя есть смелость и отвага, и это самое существенное в любой игре. И делать деньги — величайшая из существующих игр. Но, помимо прочего, у меня есть предчувствие, что у тебя правильно повернуты мозги для такого бизнеса. Ты столь же проницателен и расчетлив, прямо как доктор прописал, и у тебя кроме того хорошее воображение. Я не имею в виду те дикие причуды фантазии, которые ты находишь в своих прихотях, а говорю о хорошем, здравом, основательном воображении.
Если бы обстановка была обыденной, я сразу должен был обеспокоиться столь прямым и лестным комплиментом от человека, который, судя по всему, прекрасно во всем разбирался, и отождествлял свой собственный мозг со всеми блестящими мозгами по всему миру. Но в моем настоящем настроении я принял это замечание как довольно естественное.
Лу засмеялась мне в ухо.
— Это правильно, Петушок, дорогой, — защебетала она. — Это то, куда ты врываешься и выигрываешь. Пришел, увидел, победил. Я действительно должна была иметь эти жемчужины, ты же понимаешь.
— Она совершенно права, — согласился Феккльз. — Когда ты разберешься со своим медовым месяцем, присоединяйся ко мне, и мы, засучив рукава, вступим в игру во имя всего этого изо всех сил, и когда выйдем из нее, Дж.Д.Рокфеллер будет кусать локти.
— Ладно, — сказал я, — будем жить настоящим. Я не хочу бесцеремонно вмешиваться, но если бы я мог пригодиться тебе в этой твоей сделке...
Феккльз кивнул головой.
— Нет, — промолвил он, — это вовсе не такое дело, как может казаться на первый взгляд. Я вкладываю в сделку все до последнего шиллинга; но это рисковый бизнес, как ни крути, и я не могу рассчитывать, что ты вложишь пять тысяч в качестве первого пая. Конечно, будет довольно здорово, если все это пройдет...
— Давай перейдем к деталям, мальчик мой, — сказал я, пытаясь чувствовать себя бизнесменом до мозга костей.
— Дело само по себе довольно простое, — начал Фекклз. — Речь идет о выкупе опции на разработку скважин в месте под названием Ситка. Они были в порядке до войны, но, по-моему, толком их так и не разрабатывали. С тех пор их забросили, так что могут потребоваться любые деньги, чтобы снова занести их на карту и вернуть к эксплуатации. Но это все мелочи. Я и мои друзья знают, что никто до них еще не добрался, и если мы обратимся к процессу Фелденберга в случае именно этого вида нефти, что залегает в Ситке, мы практически получим мировую монополию на самую высококлассную нефть из тех, что существует. Мне не нужно тебе объяснять, что мы сможем продавать ее по нашей собственной цене.
Я мгновенно увидел великолепные возможности этого плана.
— Разумеется, мне не нужно тебе говорить, что язык нужно держать за зубами, — продолжал Фекклз. — Если информация выплывет наружу, любой финансист в Париже купит это дело через наши головы. Я мог бы и вовсе не заводить об этом разговор, принимая во внимание две вещи. Я знаю, что ты ведешь себя абсолютно честно — это даже не обсуждается; но важнейший нюанс заключается в том, что я, как тебе и рассказывал, довольно суеверен и верю в оккультизм.
— Ах да, — закричала Лу, — тогда, разумеется, вы знаете Царя Лестригонов.
Фекклза передернуло, как будто он моментально получил оплеуху.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118