– Он продолжал автоматически писать. – Пять минут, – пробормотал он. – Пять кошмарных минут. Уберите ваш поганый кварц, возьмите другой!– А нельзя ему сказать?– Конечно, нет. Невозможно. Он не может вести прием и передачу одновременно!Все стояли или сидели с окаменевшими лицами. Джонсон обернулся к ним и сказал умоляющим тоном:– Я говорил ему, и не раз, много раз. Это самоубийство – то, что он делает! – Он посмотрел на часы. – Он передает уже почти шесть минут. Чудовищный дурак.– Что они будут делать?– Если поймают его сигналы? Вызовут другую станцию. Запеленгуют, дальше простая задачка из тригонометрии, когда застреваешь на одной волне. – Он с безнадежным видом хлопнул обеими ладонями по столу, указал на передатчик, как на что-то позорное. – Ребенок бы справился. Взял бы два компаса… Боже мой! Ну, давайте, Фред, ради Бога, давайте! – Он написал несколько букв и потом отбросил карандаш в сторону. – Все равно все останется на пленке, – сказал он.Леклерк повернулся к Холдейну:– Наверняка мы что-то можем сделать!– Потише, – сказал Холдейн.Передача прекратилась. Джонсон отстучал короткий ответ, быстро, яростно. Тут же прокрутил обратно пленку и начал писать. Положив листок с шифром перед собой, он работал, наверное, с полчаса, не прерываясь, порою складывая какие-то числа на клочке оберточной бумаги под боком. Царило молчание. Когда все закончил, он встал, из уважения к начальству, о чем в последнее время часто забывал.– Вот донесение. Район Калькштадта закрыт на три дня в середине ноября, когда в городе видели пятьдесят советских военнослужащих. Никакого особого снаряжения. Слухи о передвижении советских войск далее на север. Предположительно войска переместились в Росток. На станции в Калькштадте Фритше неизвестен. Дорога в Калькштадт не перекрывалась. – Он бросил листок на стол. – После этого еще пятнадцать групп, их я расшифровать не смог. Наверно, он сбился при кодировании.* * *В Ростоке снял трубку седоватый сержант фопо, это был пожилой задумчивый человек. Секунду он слушал, потом стал набирать номер на другой линии.– Наверное, мальчишка какой-нибудь, – сказал он, продолжая набирать. – Какая частота, вы сказали? – Он прижал другую трубку к уху и стал быстро говорить, трижды повторив частоту. Потом зашел в соседний кабинет. – С Витмаром нас соединят через минуту, – сказал он. – Его стараются запеленговать. Еще прослушивается?Капрал кивнул. Сержант поднес к уху свободный наушник.– Это не любитель, – пробормотал он. – Любитель не станет нарушать правила. Тогда кто же? Ни один агент в своем уме не будет подавать такие сигналы. Какие соседние частоты? Военные или гражданские?– Рядом с военными. Очень близко.– Странно, – сказал сержант. – Похоже на то самое. На войне работали с этими частотами.Капрал смотрел на медленно вращающиеся катушки с лентой:– Он продолжает передавать. Группы по четыре знака.– По четыре?Сержант рылся в памяти, стараясь вспомнить что-то давно забытое.– Дайте сюда наушник. Надо слышать этого дурака! Медлителен, как мальчишка.Звук затронул в памяти какую-то струну – смазанные промежутки, точки такие короткие, едва длиннее щелчка. Он мог поклясться, что уже когда-то слышал эту руку… на войне, в Норвегии… но не такую медлительную: более медлительной руки он никогда не слышал. Нет, не в Норвегии… во Франции. Может, только кажется. Конечно, показалось.– Или это старик, – сказал капрал.Зазвонил телефон. Сержант схватил трубку и через секунду уже стремглав мчался по асфальтированной дорожке к офицерской столовой.Русский капитан со скучающим видом потягивал пиво, его китель висел на спинке стула.– Что вам надо, сержант? – лениво спросил он.– Он появился. Тот, о ком нам говорили. Который убил парня.Капитан быстро поставил кружку на стол.– Вы поймали его передачу?– Запеленговали. С Витмаром. Группы по четыре. Медлительная рука. Район Калькштадта. Рядом с одной из наших частот. Зоммер записал передачу.– Боже мой, – тихо сказал он.Сержант нахмурился.– Что ему надо? Зачем его засылать сюда? – спросил сержант.Капитан застегивал китель:– Спросите в Лейпциге. Может, там вам ответят. Глава 21 Было очень поздно.Огонь в камине у Контроля хорошо горел, но он недовольно ворошил его кочергой. Контроль страшно не любил работать по вечерам.– Вас хотят видеть в Министерстве, – раздраженно сказал он. – Теперь о рабочем распорядке. Это никуда не годится. Почему все так разволновались именно в четверг? Чтобы сорвать нам уик-энд? – Он оставил кочергу и сел опять к столу. – На людей больно смотреть. Какой-то идиот развел бурю в стакане воды. Удивительно, во что ночь превращает .человека. Ненавижу телефон. – Перед ним стояло несколько аппаратов.Смайли предложил ему сигарету и не глядя взял одну сам.– Какое министерство? – спросил Смайли.– Леклерка. Вы хоть отдаленно представляете себе, что происходит?Смайли сказал:– Да. А вы разве нет?– Леклерк – такой пошляк. Да, я считаю, что он пошляк. Он думает, что мы с ним конкуренты. Зачем мне нужна его ужасная милиция? Чтобы вместо прачечных собирать грязное белье со всей Европы? Он думает, что я хочу его проглотить.– А разве нет? Почему мы тот паспорт объявили недействительным?– До чего он глуп. И какой пошляк. Зачем только Холдейн с ним связался?– Когда-то у Холдейна была совесть. Как у каждого из нас. Ему удалось с ней справиться.– Господи! Это шпилька в мою сторону?– Это нужно Министерству? – резко спросил Смайли.Контроль взял несколько листов бумаги:– Вот эти, из Берлина, вы видели?– Они поступили час назад. Передачу засекли американцы. Группы по четыре буквы, примитивный буквенный цифр.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83