Не найдя никого в холле, Лейзер открыл какую-то дверь и оказался в большой комнате, дальний конец которой был погружен в сумрак. Посередине, за столом, сидела девушка. Сгорбившись, опустив голову на сложенные на столе руки, она слушала старый проигрыватель. Над столом горела лампочка, единственная в комнате. Когда пластинка кончилась, девушка, не поднимая головы, переставила звукосниматель опять на начало.– Мне нужен номер, – сказал Лейзер. – Я только приехал из Лангдорна.На стенах висели чучела птиц: фазаны, цапли и зимородок.– Мне нужен номер, – повторил он. Музыка была танцевальная, старинная.– Спросите в холле.– Там никого нет.– У них все равно ничего не найдется. И вам нельзя здесь останавливаться. Но рядом с церковью есть дешевая гостиница. Идите туда.– А где церковь?Глубоко вздохнув, она остановила пластинку, и Лейзер почувствовал, что ей хочется поговорить.– Ее разбомбили, – сказала она. – Церковь – одно название, осталась только колокольня.– Может быть, все-таки мне удастся остановиться у вас? – сказал он, помолчав. – Гостиница не такая ух маленькая.Он поставил рюкзак в угол и сел на свободный стул у стола. Медленно пригладил рукой свои густые волосы.– Вы выглядите измученным, – сказала она.Его синие брюки покрывала корка грязи, прилипшая на границе.– Я весь день в дороге. Ужасно устал.Она смущенно встала и пошла в глубину комнаты, там видна была деревянная лестница, а над ней – полоска бледного света. Она позвала кого-то, но никто не отозвался.– «Штайнхегер» пьете? – спросила она из темноты.– Да.Она вернулась с бутылкой и стаканом. На ней был плащ, старый коричневый плащ военного образца, с эполетами и квадратными плечами.– Откуда вы? – спросила она.– Из Магдебурга. Держу курс на север. У меня работа в Ростоке. – Сколько раз еще произносить эти слова? – А в той гостинице можно подучить отдельную комнату?– Если захотите.Света было так мало, что он не сразу смог разглядеть лицо девушки. Постепенно глаза привыкали. Лицо оказалось миловидным, но с плохой кожей. Девушка была крепко сбитая, не старше восемнадцати. Тому парню, наверно, было столько же, может, чуть больше.– Как вы? – спросил он: Они ничего не сказала. – Чем вы занимаетесь?Она взяла его стакан и отпила, устремив на Лейзера взгляд не по годам зрелой женщины, словно была неотразима. Не сводя с него глаз, медленно поставила стакан, поправила локон. Видимо, ей казалось, что ее жесты заключают в себе какой-то смысл. Он снова спросил:– Вы давно здесь?– Два года.– Чем вы занимаетесь?– Чем придется. – Интонация была вполне искренняя.– Что-нибудь интересное здесь происходит?– Ничего, это дохлое место.– Что, и парней нет?– Возникают.– А военные части? – Пауза.– Случается. Разве вы не знаете, что об этом спрашивать запрещается?Лейзер взял бутылку «Штайнхегера» и налил себе еще.Она взяла у него стакан, коснувшись его пальцев.– Что происходило у вас в городе? – спросил он. – Полтора месяца назад я хотел сюда приехать – меня не пустили. Мне сказали, что Калькштадт, Лангдорн и Волькен закрыты. Что здесь происходило?Кончиками пальцев она гладила его руку.– Что здесь было? – повторил он.– Ничего не было закрыто.– Ну, хватит, – рассмеялся Лейзер. – Говорю вам, меня близко к городу не подпустили. Дороги сюда и в Волькен были перекрыты. – Он подумал: «Сейчас двадцать минут девятого, осталось всего два часа до первого сеанса связи».– Ничего не было закрыто. – Вдруг она прибавила:– Значит, вы приехали с запада, приехали по дороге. Как раз ищут кого-то вроде вас.Он встал, собираясь уходить.– Я, пожалуй, пойду поищу ту дешевую гостиницу.Он положил на стол немного денег. Девушка прошептала:– У меня есть своя комната. В новой квартире, за Фриденсплатц. В доме, где живут рабочие. Мне там никто не мешает. Я сделаю все, что вы хотите.Лейзер покачал головой. Он взял свой багаж и пошел к двери. Она все еще смотрела на него, я он понял, что она о чем-то догадывалась.– До свидания, – сказал он.– Я ничего не скажу. Возьмите меня с собой.– Я выпил, – пробормотал Лейзер. – Мы ни о чем не говорили. Вы все время слушали свою пластинку.Им обоим стало страшно. Девушка сказала:– Да, все время играла пластинка.– Вы уверены, что город не закрывали вообще? Лангдорн, Волькен и Калькштадт – полтора месяца назад?– Кому надо закрывать наш город и зачем?– Даже станцию не закрывали?Она быстро проговорила:– Насчет станции не знаю. Район был закрыт на три дня в ноябре. Никто не знает – почему. Здесь стояли русские, военные, человек пятьдесят. Их разместили в городе. В середине ноября.– Пятьдесят? Какое снаряжение?– Грузовики. По слухам, севернее проходили учения. Оставайтесь у меня на ночь. Оставайтесь! Давайте я пойду с вами. Куда угодно.– Какого цвета погоны?.– Не помню.– Откуда приехали военные?– Они были новенькие. Двое из Ленинграда, два брата.– Куда отправились?– На север. Послушайте, никто никогда не узнает. Я не болтлива, я не из таких. Я все для вас сделаю, что угодно.– В сторону Ростока?– Они сказали, в Росток. Сказали – никому не говорить. Потом партийные товарищи обошли все дома.Лейзер кивнул. Он вспотел.– До свидания, – сказал он.– А завтра, а завтрашняя ночь? Я все для вас сделаю.– Может быть. Никому не говорите, вы поняли?Она кивнула.– Я никому ничего не скажу, – проговорила она, – потому что мне все равно. Спрашивайте многоквартирный дом за Фриденсплатц. Квартира девятнадцать. Приходите в любое время. Я открою дверь. Два звонка, чтобы соседи знали, что ко мне. Платить не нужно. Будьте осторожны, – сказала она. – Везде люди. В Вильмсдорфе убили одного парня.Он дошел до рыночной площади – пока все сходилось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83