– Мы порядок знаем, – сказал человек с красным лицом. Вудфорд окинул взглядом присутствующих и тихим, таинственным голосом спросил:– Что делал папа во время войны?Все недоуменно молчали. Уже было много выпито.– Мама никому не рассказывала, – неуверенно сказал майор Делл, и все засмеялись.Вудфорд смеялся с ними, смакуя конспирацию, заново переживая полузабытый ритуал тайных встреч за обеденным столом.– А как он добился этого? – снова спросил он тем же доверительным тоном.На этот раз два-три голоса крикнули вместе:– Это папин секрет!Они стали шумливее, счастливее.– Был у нас такой Джонсон, – быстро продолжал Вудфорд, – Джек Джонсон. Я хочу узнать, что с ним стало. Он готовил связистов, один из лучших инструкторов. Вначале он с Холдейном работал в Бовингдоне, потом его перевели в Оксфорд.– Джек Джонсон! – воскликнул возбужденно человек с красным лицом. – Я у Джека две недели назад купил автомобильное радио! Он держит магазин под вывеской «Честная сделка», на Клэпхэм Бродвей, вот он где. Время от времени заходят сюда. Радиолюбитель-энтузиаст. Низенький такой, говорит всегда глядя вбок?– Это он, – сказал кто-то. – Друзьям он делает скидку двадцать процентов.– Мне нет, – сказал человек с красным лицом.– Это Джек; он живет на Клэпхэм.Остальные подтвердили: тот самый, и магазин держит на Клэпхэм; король любительского радио, был радиолюбителем еще до войны, мальчишкой; да, на Клэпхэм, уже годами; магазин, видать, денег стоит. В клуб Джек заходит в рождественское время. Вудфорд покраснел от удовольствия, заказал еще пива.Все сразу заговорили, а майор Делл мягко взял Вудфорда под руку и отвел в другой конец бара.– Это правда насчет Вилфа Тэйлора? Он действительно погиб?Вудфорд кивнул, лицо было серьезно:– Он выполнял задание. Мы думаем, что кто-то вел себя не вполне правильно.Майор Делл был очень озабочен.– Ребятам я не говорил. Это их только расстроит. Кто позаботится о его жене?– Сейчас босс занимается этим. Дело небезнадежное.– Хорошо, – сказал майор. – Хорошо. – Он кивнул и в знак утешения похлопал Вудфорда по плечу. – Ребятам не будем говорить, пожалуй?– Конечно.– У него был счет или два. Ничего особенного. Он любил заходить по пятницам, вечером. – Его голос менялся, сползал, как сползает плохо завязанный галстук. – Счета пришлите. Мы все сделаем.– Там был ребенок, кажется? Маленькая девочка? – Они возвращались к бару. – Сколько ей?– Лет восемь. Может, больше.– Он много говорил о ней, – сказал майор.Кто-то крикнул:– Эй, Брюс, когда мы опять ударим по фрицам? Их полно кругом. Ездил с женой летом в Италию – там полно наглых немцев.Вудфорд улыбнулся:– Раньше, чем ты думаешь. А теперь давай выпьем.Разговор затих. Вудфорд жил и действовал. Он по-прежнему выполнял задания.– Был у нас специалист по рукопашному бою, штабной сержант, валлиец. Тоже низенький.– Похоже, что это Сэнди Лоу", – предположил человек с красным лицом.– Сэнди, точно! – Все радостно повернулись к красному лицу. – Валлиец. Мы его звали Рэнди Сэнди.– Конечно, – удовлетворенно сказал Вудфорд. – И вот что еще – не работал ли он в какой-нибудь спортшколе тренером по боксу?Он пристально смотрел на них, ничего им не рассказывай и не торопясь, потому что все было так секретно.– Точно, это Сэнди!Вудфорд записал, потому что по опыту знал, как часто его подводила память, когда он ей доверялся.Когда он собрался уходить, майор спросил:– Как Кларки?"– Очень занят, – сказал Вудфорд. – Хочет, как всегда, загнать работой себя в могилу.– Ребята много о нем говорят. Хорошо бы он иногда заходил к нам; какая поддержка для ребят, сами знаете. Приободрились бы ребята.– Скажите мне, – сказал Вудфорд. Они уже стояли у двери. – Вы помните парня по имени Лейзер? Фред Лейзер, поляк? Один из наших. Был на задании в Голландии".– Еще жив?– Да.– Не знаю, чем вам помочь, – неопределенно сказал майор. – Иностранцы перестали приезжать; не знаю – почему. С ребятами мы не говорим об этом.Вудфорд закрыл за собой дверь и вышел в лондонскую ночь. Огляделся: он любил все, что видел вокруг, – родной город, ради которого он трудился. Он шел неторопливым шагом, пожилой атлет на привычной дистанции. Глава 8 Эйвери, напротив, шел быстро. Ему было страшно. Едва ли существует страх более цепкий и столь трудно поддающийся описанию, чем тот, который преследует шпиона в чужой стране. Взгляд таксиста, уличная толпа, разновидности формы – полицейский или почтальон? – непонятные обычаи и язык и те .самые звуки, из которых состоял новый мир вокруг Эйвери, усиливали состояние его постоянной озабоченности, обострявшейся, как душевная боль, когда он оставался наедине с собой. Его состояние стремительно менялось – от неуемное паники до раболепной любви, часто с необычайной благодарностью он воспринимал добрый взгляд или слово. Это напоминало зависимость женщины от тех, кого она обманывает. Эйвери отчаянно нуждался в улыбке, выражающей доверие, отпускающей грехи, улыбке одного из окружающих его безразличных лиц. Ему не помогало то, что он говорил сам себе: я им не причиняю вреда, я их защитник. Он двигался среди них, как преследуемый в поисках укрытия и еды.Он взял такси до гостиницы и попросил комнату с ванной. Перед ним положили журнал, чтобы он зарегистрировался. Он уже прикоснулся пером к бумаге, когда увидел, не более чем десятью строчками выше, написанное аккуратным почерком имя Малаби с разрывом посередине, будто писавший не знал, как оно пишется. Он пробежал строку: адрес – Лондон, профессия – майор (в отставке), пункт назначения – Лондон. Последний момент тщеславия, подумал Эйвери: ложная профессия, ложное звание, но маленький англичанин Тэйлор на секунду присвоил немного славы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83