— Вы, похоже, только вернулись из летнего лагеря, — продолжил губернатор. — Пресса вас примет? — Флетч тактично промолчал. — Борьба идет жесткая. Есть в этом свои плюсы, но хватает и минусов, — на кофейном столике громоздились высыпавшиеся из «дипломата» бумаги. — На финише кампании, если мы выиграем эти праймери, вы будете выжаты, как лимон.
За спиной губернатора, меж раздвинутых портьер, поблескивала стеклом сдвижная дверь на балкон.
Медленно, как бы между прочим, Флетч подошел к ней.
— Если вы проигрываете праймери, кампания заканчивается?
— Праймери дают голоса. И взносы в фонд предвыборной кампании. В проигравших денег не вкладывают. А счета бензозаправок и мотелей должны оплачивать все, даже кандидаты в президенты. Такой уж американский образ жизни.
Флетч зажег свет на балконе.
— Пресса знает, что денег у вас в обрез?
Губернатор не обернулся.
— Мы не оглашаем наши финансовые отчеты по два раза в месяц. Но журналистов как ветром сдует, если они почувствуют, что нам ничего не светит.
Снег на балконе, свежевыпавший и смерзшийся, истоптан многочисленными следами. Большая часть поручня под валиком снега, но есть и чистые куски.
— Сегодня вечером вы выходили на балкон? — спросил Флетч.
Тут губернатор обернулся.
— Нет. А что? Кажется, не выходил.
— Кто-то там был.
— Я приглашал сюда журналистов. Выпить, пообщаться с моими помощниками. Многие курили. Может, я и выходил подышать свежим воздухом. Или перекинуться парой слов наедине. На минуту, не более. В мокрой грязи долго не настоишься.
Флетч выключил свет на балконе, задернул портьеры.
— В ваше отсутствие здесь могли быть посторонние? Не считая персонала мотеля?
— Конечно, — губернатор вновь повернулся к кофейному столику. — В моем номере постоянная толчея, как в международном аэропорту. Кстати, а куда все подевались? И почему не звонит телефон?
— Уолш отключил его от коммутатора, — Флетч пересек гостиную и вышел в маленький коридорчик у входной двери.
— Зачем ему это понадобилось?
Поворот ручки, и дверь открылась.
— Ваша дверь не заперта.
— Естественно. Ко мне же приходят люди. Вы, собственно, кто, пресс-секретарь или агент службы безопасности?
Флетч закрыл дверь, вернулся в гостиную.
— Мне кажется, такой агент вам необходим.
— Мне вполне достаточно Шустрика. Он никому не мешает. Итак, вы служили вместе с Уолшем? Помнится, он говорил мне об этом.
— Да, сэр. Он был моим лейтенантом.
— И как он вам показался?
— Ваш сын? Как командир?
— Да. Каким он был командиром?
— С подчиненными он ладил. Хотя иной раз задавался.
Губернатор хохотнул.
— Но не слишком, так?
— Особых претензий к нему не возникало. Он не мешал нам выполнять свои обязанности. А в остальное просто не вмешивался.
— Вот это по-моему. Главное, чтобы дело шло, а там, хоть трава не расти. Уолш полагает, что вы — идеальный пресс-секретарь, — губернатор сдвинул брови. — Он настоял, чтобы я незамедлительно вызвал вас. Он хочет, чтобы утром я первым делом объявил о вашем назначении.
Флетч пожал плечами.
— Я смог прилететь.
— Последнее означает, что вы без работы.
— Я пишу книгу.
— О политике?
— Об американском художнике, воспевшем Дикий Запад. Вы его знаете, Эдгар Артур Тарп, младший.
— О, да. Превосходный мастер. Но какое отношение имеет он к политике?
— Никакого.
— Вы раньше работали в газетах?
— И во многих, — улыбнулся Флетч. — Так и перелетал из одной в другую.
— То есть вы хотите сказать, что в журналистике успех вам не сопутствовал?
— Иной раз еще как сопутствовал. Все зависит от того, с какой стороны посмотреть.
Губернатор откинулся на спинку дивана, вздохнул.
— Юноша, который выглядит так, словно не покидает теннисного корта, да еще увлеченный ковбойской живописью. А мне нужен пресс-секретарь предвыборной кампании. Можно ли полагать вас находкой?
— Разве американская политика не крестовый поход любителей?
— Чье это высказывание?
— Мое. Я так думаю.
— Вы ошибаетесь. Но фраза хлесткая, — наклонившись, губернатор что-то чиркнул на листке бумаги, лежащем среди прочих на кофейном столике. — Видите? Мы уже работаем в паре. Вы участвуете в составлении моих будущих речей, — он вновь откинулся на спинку дивана и улыбнулся. — Такая фраза может принести тысячи долларов. Вы уверены, что ее еще никто не произносил?
— Уверен.
— Тогда ее произнесу я. А услышат миллионы.
— Вы же сказали, что она не соответствует действительности.
— Меня не назовешь любителем. Дважды избирался в палату представителей Конгресса, трижды — на пост губернатора. Но в каждой кампании все начинается с нуля, — Кэкстон Уилер бросил ручку на столик. — Как бы то ни было, Уолш говорит, что вы умны, изворотливы и согласны работать задешево. В связи с последним поневоле возникает вопрос, а так ли вы умны?
— В ваших силах сделать меня умнее. Платите больше. Если вам того хочется. Мне-то без разницы.
Губернатор хмыкнул.
— Похоже, на этот раз Уолш подобрал себе подходящего партнера. Напряжение уже сказывается на нем. У него давно нет ни дня, ни часа отдыха. И его ноша куда тяжелее моей. На нем лежит организация всей кампании. Кто куда едет, когда, с кем, что говорит, и кому. Да еще я уволил Джеймса. От этого ему только прибавилось забот. Мне, впрочем, тоже. Полагаю, вы слышали, что у нас произошло?
— Уолш мне что-то сказал, когда позвонил вчера вечером. А в аэропорту я прочел заявление для прессы и комментарии журналистов.
Губернатор погрустнел.
— Я знаком с Джеймсом двадцать лет. Нет, если точнее, двадцать два года. Политический комментатор газеты моего родного города.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58