— Вы, наверное, неправильно его поняли. Он, наверное, имел в виду, что со времен Конан Дойла методы ведения следствия сильно изменились и сегодня Шерлок Холмс вряд ли бы смог работать даже рядовым опером.Оживившаяся журналистка стала что-то быстро записывать в блокнот.— Что вы пишете?— Про Шерлока Холмса. Ваше утверждение, что он не дотягивает до современного рядового опера, будет интересно читателю.— Погодите, это я сказал так, в целом...— Но ведь вы действительно считаете, что герой Конан Дойла безнадежно устарел и вряд ли бы мог противостоять современному криминальному беспределу?Старков совершенно растерялся. Черт его дернул ляпнуть про Шерлока Холмса...— Я не это хотел сказать... Я хотел сказать... Вот что, вы лучше задавайте мне вопросы, а я буду на них отвечать, — предложил следователь перейти на более привычный ему стиль общения.— Тогда я попрошу рассказать о каком-нибудь деле из вашей практики. О самом трудном деле.Старков задумался. Самым трудным в его практике делом было расследование аморального поведения кандидата в члены партии старшего лейтенанта Гришуткина по поручению секретаря первичной парторганизации шестнадцатого ОВД в семьдесят пятом году. Но это читателю будет вряд ли интересно.— Может быть, про Чикатило? Я участвовал в разработке одного из эпизодов этого дела. Журналистка поморщилась.— Мне кажется, тема Чикатило исчерпала себя. Если только подать материал в неожиданном ракурсе. Например, что вы сомневаетесь, что все эти преступления совершил он, и считаете, что следствие заставили пойти по ложному пути, чтобы сокрыть истинного преступника.— Зачем сокрыть? — поразился Старков.— Ну, например, затем, что он был сыном одного из тогдашних руководителей области. А Чикатило не более чем жертва заговора высокопоставленных чиновников и руководства МВД. Такой поворот может быть интересен...— Нет, нет, я ничего такого не считаю, — испуганно пробормотал Старков.И стал лихорадочно соображать, что бы такое могло устроить дотошную журналистку.— Может быть, Солоник? Я работал с ним...— Ну, не знаю... О Солонике уже столько писали. Разве только дать развернутый портрет его богатого внутреннего мира...— Я не знаю про его внутренний мир, — открестился Старков.Журналистка в упор, выжидающе занеся перо над бумагой, смотрела на следователя.— Вы бы хоть подсказали, что может быть интересно читателю, — взмолился Старков.— Нашего читателя интересуют масштабные преступления, с максимально большим числом жертв, желательно убитых с особой жестокостью и впоследствии расчлененных. Это будоражит воображение, позволяет отвлечься от серых будней и несет некий социальный позитив, так как убеждает рядового гражданина, что его жизнь не настолько плоха, как ему кажется.Может быть, у вас есть у вас что-нибудь подобное? Желательно из свеженького.Самым свеженьким было дело гражданина Иванова. Там трупов хватало.— Ну, не знаю, может быть, вас устроит Иванов?..— Какой Иванов?— Убийца.— А сколько он убил?— В общей сложности три десятка потерпевших.— Да вы что? Три десятка?! — обрадовалась журналистка. — Ой как хорошо!А он как убивал — руками, ножом или, может быть, удавкой? Хорошо бы удавкой... Читателю крайне интересны подобные детали.— Он по-разному убивал...Журналистка лихорадочно застрочила ручкой в блокноте.Старков занервничал.— Но дело в том, что я не знаю, можно ли писать об этом деле, так как оно, вполне вероятно, еще не закрыто и преступник не пойман.— То есть вы хотите сказать, что кровавый маньяк, на счету которого десятки жертв, до сих пор находится на свободе и нашим гражданам угрожает смертельная опасность? — совершенно расцвела журналистка.— Я ничего такого... Я просто хотел в качестве примера... — замямлил Старков. — Мне кажется, прежде чем писать об этом деле, нужно обратиться в министерство...— А мы без ссылок на фамилии и имена, — понизив голос до шепота, предложила журналистка. — Просто как о факте, ставшем известным из конфиденциальных источников. Я думаю, за подобный материал редакция сможет даже заплатить. Я поговорю с Главным...— Но если дело не закрыто...— Так в том-то и дело! Если преступник не пойман, мы имеем возможность оказать следствию реальную помощь, сформировав общественное мнение и призвав население проявить сознательность.— Нет, нет, я не имею права решить этот вопрос самостоятельно. Давайте я лучше расскажу о Солонике.Журналистка заметно скисла.— Ну хорошо, давайте о Солонике. А об Иванове не для печати. Просто лично для меня. Ну я прошу вас! Я больше никому!.. Честное журналистское слово! Ну неужели вы мне не верите? Неужели думаете, что я способна вас обмануть?Не верить журналистке было трудно. У нее были такие честные, такие преданные глаза...— Ну если не для печати... И без имен...На следующий день популярный в стране еженедельник вышел с двустраничным интервью с “современным Шерлоком Холмсом”, где рассказывалось о похождениях более страшного, чем Чикатило, и на голову более профессионального, чем Солоник, маньяке, носящем самую распространенную в России фамилию Иванов.И вышел еще один материал, в не менее популярном ежедневном издании, где ставился вопрос о дееспособности силовых структур, которые не в состоянии поймать серийного убийцу, терроризирующего страну.Елки-моталки!..В этот день бывший следователь Старков телевизор не смотрел. Не до него было. В этот день в квартире бывшего следователя Старкова беспрерывно звонил телефон.— Здорово, Гена. Читали, читали про твои похождения...И эти уже читали...— Ну, ты даешь!.. С тебя причитается... С ума сойти!..— Ты, твою мать, Шерлок Холмс, чего себе позволяешь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98