— Что они там говорят?— Они говорят, что сегодня ночью русский преступник Иванов захватил в самом центре Парижа заложников, — перевела любовница.— Во дает! — поразился Юрий Антонович. — Я, между прочим, его знаю, — не без гордости сказал он, показывая на экран.Лицо Иванова показывать перестали и стали показывать какую-то улицу и окна квартиры, в которой находились заложники. Потом слово дали полицейскому. Который стал что-то говорить, часто показывая вверх.— Он у них там убил нескольких человек. И еще какого-то снайпера на крыше, — сообщила любовница.— Иванов? Ну еще бы! Он им там такого устроит!.. Он им там пол-Европы перемочит!.. — радостно сказал Юрий Антонович.И тут же радоваться перестал, потому что сообразил, что радоваться особо нечему. Перемочит он, конечно, перемочит, но его тоже... И тогда все — тогда денежки пропали. Окончательно пропали. А вот если бы они взяли его живьем, то это совсем другое дело.Совсем другое...— Где мои штаны? — быстро спросил Юрий Антонович.— Ты что, уже уезжаешь? — удивилась любовница.— Уезжаю.— Куда?— В Париж... Глава 47 Внешне ничего не изменилось — внешне все оставалось так же, как было. Стояли машины. Под ними лежали полицейские. Заунывно, понимая, что ничего этим не добьется, бубнил психолог. Его слова не менее заунывно переводил на русский переводчик.— Одумайтесь... нет никакого смысла... человеколюбие... сострадание... Страшный суд... достойное содержание в отдельной камере... мы готовы выслушать и выполнить любые ваши требования...Хотя на самом деле никто никакие требования выслушивать и выполнять не собирался. Потому что решение было принято, и к месту действия, рассредоточиваясь по ближайшим переулкам и дворам, подтягивались дополнительные силы полиции. Маневрируя в узких улицах, разворачивались пожарные машины. Выключив сирены и мигалки, подъезжали и выстраивались рядами микроавтобусы “Скорой помощи”. Из огромных армейских грузовиков выпрыгивали солдаты в камуфляже и касках и рассаживались вдоль стен на одолженные в ближайших кафе стулья. Солдатам здесь было делать нечего, но захваты заложников в Париже происходят не каждый день, и никто не хотел оставаться в стороне.За пожарными, полицейскими и госпитальными машинами на дальних подступах напирали на ограждение толпы зевак, которые убеждали полицейских, что живут вон в том доме и что им обязательно туда надо попасть, потому что они забыли выключить утюг, фен и кофеварку.Полицейские морщились, в сотый раз объясняя, что это невозможно, что улица закрыта для проезда и пешеходов до особого распоряжения, и многозначительно постукивали себя по ботинкам концами длинных дубинок.Десятки упирающихся друг в друга машин натужно сигналили, вначале желая прорваться через пикеты, потом пытаясь развернуться в толпе.Было оживленно и как-то даже празднично...На одной из крыш дома разворачивали аппаратуру телевизионщики нескольких независимых каналов. Они прикручивали к штативам камеры, устанавливали направленные микрофоны, закрепляли тарелки спутниковых антенн. Среди них, с завистью косясь на навороченную аппаратуру, с камерой под мышкой бегала творческая группа российского ТВ, приехавшая в Париж в составе делегации министерства внутренних дел.— Видал? — говорил оператор режиссеру. — А у нас?..А у тех видал?.. А мы!..А у этих, вообще...Приседая на четвереньки, с соседней крыши прибежал взмыленный редактор.— Вы чего тут? Я с французами договорился на десять минут сигнала! Пошли быстрей.Оператор, режиссер и редактор, оскальзываясь на черепице и хватаясь за специальные, натянутые пожарными веревочные леера, побежали на соседнюю крышу.— А Серега где?— Здесь где-то был... Может, до ветру отбежал. Стали, прыгая по крыше, искать Серегу. Нашли. Серега на скверном английском клеил журналистку СNN, пытаясь подать себя в лучшем свете.— Ну ты чего?! — прикрикнули на него. — Там Сашка у французов десять минут оторвал!Серега сорвался с места и побежал вслед за оператором.— Вот здесь встань, — показал режиссер. — Отсюда башню видно.Исполняющий роль ведущего Серега встал.— Так нормально?— Сойдет.Режиссер дал отмашку. Оператор включил камеру.— Мы ведем свой репортаж из Парижа, — сказал Серега.Оператор, чтобы доказать, что репортаж идет не из Моршанска, дал панораму Парижа, завершив ее кадром с Эйфелевой башней.— В доме напротив, — показал ведущий на совсем другой дом. — Вон за теми окнами, — ткнул наобум в какие-то окна, — находятся заложники, которых удерживает гражданин России. Французская полиция готовится к штурму...Режиссер посмотрел на часы и стал ожесточенно размахивать руками, показывая, что все, сворачивайся, шабаш...— Мы будем держать вас в курсе событий, — быстро закруглился Сергей.— Ты чего, — удивился он. — Время же еще есть.— Какое время? Я халтурку надыбал, — объяснил режиссер. — Московский канал.— Сколько?— По штуке за минуту.Все оживились. Ведущий встал на то же место.— Поехали, — дал отмашку режиссер.— Я в Париже! — категорически заявил ведущий. — И, стоя здесь, напротив дома, где неизвестный преступник удерживает заложников, я невольно вспоминаю милую моему сердцу Москву. Где ничего подобного не случалось. Может быть, благодаря самоотверженной работе столь часто ругаемого нами мэра, а может быть, потому, что москвичи — это особый народ...“Три минуты”, — показал режиссер три пальца.— И здесь, в центре Парижа, я вынужден признать, что не все так плохо в нашем отечестве... Шабаш!— Осталось четыре минуты, — сказал редактор. — И три заказа. По полштуки.— Кто?Редактор перечислил каналы.— Ладно, поехали!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98