Сильно потянул носом воздух.Дышать было трудно, но можно.Прорезал в колготках два отверстия против очков. Принес из кухни плошку с водой.Удивленный Иванов смотрел на товарища Максима, не понимая, что он делает.— Ну, чего пялишься? Делай так же.Иванов сделал так же.Товарищ Максим смочил повязку водой и снова часто и сильно задышал.Прекрасно! Вот теперь пусть бросают свои гранаты...Снял импровизированный противогаз и сказал Иванову, что приведет сюда заложников. И станет предлагать сдаться, а Иванов должен не соглашаться и должен его ударить.— Зачем? — не понял Иванов.— Затем, что если ты не ударишь, ударю я, если вообще не убью! — доступно объяснил товарищ Максим. И пнул Иванова ногой по лодыжке. — Теперь сообразил, зачем?Иванов часто-часто закивал.— Ты пойми, я ведь не для себя, я для тебя, дурака, стараюсь! — миролюбиво сказал товарищ Максим.И выключил магнитофон. Чтобы не заглушать свои и Иванова реплики.— Ну! — посмотрел на Иванова и показал пальцем в сторону прихожей.— Приведи заложников! — сказал Иванов.— А может, не надо? — плаксиво сказал товарищ Максим. — Жалко их.И показал Иванову кулак. И сделал навстречу ему шаг.— Надо! — испуганно гаркнул Иванов. — Иди!— Ага, я сейчас.По-одному, опасливо косясь на Иванова, товарищ Максим перетащил заложников в комнату и рассадил перед баррикадой, скрутив их по рукам и ногам и привязав к мебели. А когда те “расселись” рядком, как в партере, начал бунтовать.— Давай лучше сдадимся, — робко предложил он. И многозначительно посмотрел на Иванова. И снова показал кулак.— Заткнись! — сказал Иванов.Товарищ Максим удовлетворенно кивнул.— А если пострадают заложники? — показал товарищ Максим на заложников, потому что слова они не понимали, а жест и просительные интонации должны были.— Заткнись! — повторил Иванов заученную фразу.— Давай их лучше отпустим.— Заткнись! — в третий раз, как попка, сказал Иванов.— А если я откажусь выполнять твои приказы, ты меня, конечно, убьешь? — спросил товарищ Максим, налегая на слово “убьешь”.— Убью! — согласился Иванов.И сделал осторожный шаг в сторону товарища Максима, который глазами требовал к нему приблизиться.— Не пугай, я все равно не буду! — бесстрашно крикнул товарищ Максим, перекрывая своим телом Иванова и корча страшную рожу.— Руку, руку, дурак!Подчиняясь, Иванов поднял правую руку.— На, бей, сволочь! — потребовал товарищ Максим.Иванов, соглашаясь, тряс головой, но никак не мог решиться нанести удар. Мозгляк!— Бей, падла, бей! — призывал товарищ Максим.И, так и не дождавшись, подался чуть вперед, дотронулся лицом до кулака Иванова и вдруг, громко вскрикнув и всплеснув руками, отлетел метра на два назад, грохнувшись навзничь на пол и свалив на себя что-то из мебели. На лице, в том месте, куда его ткнул Иванов, выступила кровь.Товарищ Максим вскочил на ноги и бросился на Иванова. Который инстинктивно выставил вперед руки. Товарищ Максим наткнулся на них и кубарем покатился назад.Заложники с ужасом наблюдали за тем, как один гангстер избивает другого гангстера.Товарищ Максим схватился рукой за табуретку.— Ну-у! — свирепо взглянул он на Иванова. — Ну, говори, сволочь!— Положи табуретку! — совершенно искренне завопил Иванов и направил на товарища Максима пистолет, в котором не было патронов.Заложники зажмурились.Но гангстер в другого гангстера стрелять не стал, потому что тот вдруг бухнулся на колени и стал его о чем-то умолять и стал плакать, пытаясь цепляться за ноги. Наверное, просил пощады.— Ладно, — сказал Иванов, — живи, падла! Заложники облегченно вздохнули. И оператор прослушки вздохнул. И набившиеся в спецмашину и разобравшие наушники полицейские тоже вздохнули.— ...“Падла” — это такое непереводимое русское оскорбление, — дал объяснение по последнему прозвучавшему слову переводчик.Теперь все стало очевидным. Стало очевидным, что второй гангстер не был гангстером, а был фактически заложником. Пятым заложником.— Он что, действительно мог его убить? — спросил какой-то полицейский.— Мог! — печально ответил Пьер Эжени. — Этот — мог. Он уже столько раз мог... Этот кого угодно может!.. Глава 48 Брифинг проходил в накаленной, недружественной обстановке.— Но ваши милиционеры, особенно инспектора ГИБДД, берут взятки и грубят! — возмущенно кричали с мест журналисты.— Кто это вам такую ерунду сказал?! — поражался министр внутренних дел. — Восемьдесят процентов наших милиционеров имеют средне-специальное и высшее образование! Если они грубят, то это проблема не милиции, а министерства высшего и среднего образования. — Но взятки?!— Что взятки? Это все ложь и клевета! Лично у меня никто никогда взятки не вымогал! — справедливо возразил министр. — А я, между прочим, каждый день на работу на машине езжу! И хоть бы раз!..Журналисты на секунду растерялись.— Нашел, у кого правды искать! — безнадежно махнул кто-то рукой.Замминистра толкнул в бок сидящего рядом с ним Старкова.— Нет, это неправда! Взятки есть! — громко сказал Старков. — Министр врет! Есть отдельные инспектора, которые взятки берут!Министр упер палец в Старкова.— Вот, — сказал он. — А вы говорите, что мы зажимаем критику. Что чего-то боимся. Ничего мы не боимся! Наоборот, мы всячески поощряем личный состав, чтобы выявить честных и инициативных работников, которые не боятся выносить сор из избы...— И что с ними делаете? — ехидно спросили журналисты.— Поощряем! — веско сказал министр.— Как?— Как положено!.. Вот вы все говорите: то да сел милиционеры плохие, взяточники, а чуть прижмет — в крик и, между прочим, орете не “Караул, журналисты!”, а “
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98