Кажется, я даже стал с легким презрением посматривать на Банколена, как на шарлатана. Он делал вид, что ему многое известно, а на деле казалось, что он вообще ничего не знает.У меня в квартире мы застали ожидающего нас в гостиной мистера Сида Голтона. Глава 15КОГДА УПАЛА СТЕНА Голтон сидел в кресле, курил сигарету и просматривал „Нью-Йорк геральд“. На полу валялись другие газеты, выходящие в Париже на английском языке, – „Чикаго трибюн“ и лондонская „Дейли мейл“. Я был удивлен и раздражен его приходом. Позднее я узнал, что он явился предложить Томасу пятьдесят франков. Никогда еще я не видел Томаса до такой степени оскорбленным. Но присутствие Голтона, казалось, заинтересовало Банколена.– Послушайте, – вскричал Голтон, размахивая газетой, – вы становитесь знаменитостью! Смотрите! Вышли себе провести спокойный вечерок с этой дамой и убрали с дороги Эдди Вотреля на заднем дворе! Садитесь… Привет, мусью! Как вас зовут? Кажется, вы окружной прокурор, или как там у вас называется эта должность?– Доброе утро, месье Голтон, – произнес Банколен на безупречном английском. – Рад вас видеть.Взяв себя в руки, я тоже поздоровался с непрошеным гостем и пригласил его чувствовать себя уютно в моем доме. Вполне естественно, он носил брюки гольф и сейчас закинул одну толстую ногу через подлокотник, с одобрением выпуская дым в потолок.– Скоро сюда придет Джонсон из „Трибюн“, чтобы повидать вас. Вы не против? Мы нашли ваш адрес в справочнике. Я подумал выйти и посмотреть, все ли в порядке с Шэрон Грей. Садитесь, садитесь! А то вы заставляете меня нервничать. У вас есть что-нибудь выпить? Вчера вечером я безбожно напился фу!Банколен уселся в кресле по другую сторону от окна, а я пошел взять что-нибудь выпить. В конце концов, Голтон был моим гостем, и я должен был оказать ему любезность. Когда появился Томас с ледяным лицом и шейкером, где он смешивал „Мартини“, Банколен и Голтон беседовали об искусстве. Банколен объяснял, что человека, подковывающего лошадь на картине, что висела у меня над пианино, зовут вовсе не Морлэнд. А Голтон критически заметил, что бог с ним, если он нравится Банколену и мне, но лично он предпочитает джентльмена по фамилии Браун, – он рисует иллюстрации в „Сатердей ивнинг пост“, за которую вам приходится платить по семь франков этим наглым типам в печатных киосках.Еще немного поговорив об искусстве, Банколен спросил:– Думаю, месье Голтон, вы были знакомы с Вотрелем?– Некоторым образом да. Я о нем много слышал – знаете, как беседуют путешественники, – и однажды он зашел в „Пейнс“ выпить с одним моим другом. Там я его и встретил. Я сказал ему, что знаю его друга Рауля, а Рауль говорит по-английски лучше любого француза. Кстати, месье, вы довольно прилично владеете нашим языком. Да, и один раз мы встречались с ним до того, как я едва не сфотографировался с ним в Ницце, и это фото могло бы показаться в газетах. Но я не смог пробраться ближе. Я был довольно далеко на фотографии виден только краешек моего уха. Я послал газету с этой фотографией домой, и ее напечатали там в нашей газете. – Он задумчиво отпил коктейль. – Кстати, я вспомнил, что через пару дней мне нужно уезжать. Хорошие деньки закончились, пора в дорогу.– В самом деле?– Мне нужно жениться, – мрачно изрек Голтон. – Понимаете, дело обстоит так: мой старик хочет, чтобы я продолжил его дело. Мой старик варит самое лучшее безалкогольное пиво в Соединенных Штатах. Он ловкий парень, мой старик! Он взял герб семейства моей матери и сделал его торговой маркой, которая печатается на этикетках бутылок с пивом. „Пиво „Замок Скелвингс“, самое аристократическое пиво, без герба не является подлинным“. Так вот, он хочет, чтобы я женился. Он тоже путешествует, и, знаете, с очень приятными людьми. И сейчас прислал мне телеграмму, что нашел одну девушку. Ну, мне все равно. Налейте мне еще один коктейль, если можно. Господи! Он делает тридцать миллионов из одного цента! Я должен получить хорошую жену! – С этой утешительной мыслью мистер Голтон откинулся на спинку кресла. – Мне не хочется покидать всех своих приятелей, которые у меня здесь появились.Но ничего не остается, как вернуться домой, раз уж предстоит такая вещь, как женитьба. И я не прочь иметь хороший дом, где жена будет приносить мне шлепанцы…Банколен наблюдал за ним с насмешливым вниманием, прижав палец к губам, чтобы я не перебивал, пока Голтон разглагольствовал на тему матери, дома и благословения Небес. Наконец тот поднялся, собираясь уйти.Когда Голтон попрощался и вышел на улицу, Банколен встал у окна, наблюдая, как он свернул на улицу Монтеня. Сосредоточенно глядя за окно, детектив барабанил пальцами по раме. Вскоре он обернулся:– Ну-с!– Теперь я принесу вам пьесу, – заметил я. – Но вы должны остаться на ленч. Томас превосходный повар.– Нет, – улыбнулся Банколен. – У меня очень много дел, да и у тебя тоже. Передай мне рукопись. Сегодня вечером, как я и обещал, – тихо добавил он, – я намерен раскрыть убийство.Не знаю, приходилось ли когда-нибудь вам быть впутанным в такое мрачное дело, как это, и даже анализировать события, сопровождающие какое-либо загадочное и жестокое убийство, не через посредство газет, где самые страшные трагедии кажутся нереальными, непонятными и часто нелепыми, а находясь в самом близком общении с людьми, которые их расследуют. Даже длинные отчеты о судах обременены той застенчивостью, которую человек испытывает перед камерой. Преступление, когда оно описано, кажется таким же далеким и неубедительным, как рассказ о битве в учебнике истории, полной нереальных звуков и ярости, генералов, проявляющих героизм и умирающих в момент победы над противником, так что вам трудно представить, что вообще происходило.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66