Был ли он, как я воображал, рубаха-парнем, простодушным и дружелюбным в общении с людьми – играющим роль д'Артаньяна с его вечной ревностью и такой же готовностью кинуться на выручку друга? Здесь лежала голова трупа с густыми белокурыми волосами, широко распахнутыми наивными и покорными карими глазами, приоткрытыми губами, за которыми тускло поблескивали великолепные зубы. Сейчас все это было подернуто мертвенной пленкой. Да, Рауль, ты носил голову на плечах явно не для того, чтобы теперь вокруг нее слонялись эти болтливые равнодушные люди, занятые своим делом, которые случайно задевали ее ногами, так что она откатывалась в сторону…Я подошел к окну. Оно по-прежнему было открыто, красные шторы колыхались. Я высунул голову наружу и осмотрелся. Проплывающая высоко в небе луна освещала серые каменные стены, ее свет отражался на темных окнах домов по другую сторону улицы. Прямо перед домом виднелся небольшой двор, отгороженный стеной от тротуара на рю Дезо. За высоким домом напротив посверкивал освещенный силуэт Эйфелевой башни, казавшейся единственным одухотворенным существом в ночи. Вокруг царила равнодушная тишина… Я повернул голову.Да, Банколен прав. Просто невозможно покинуть эту комнату через окно и это было доказано произошедшими позднее событиями. С этой стороны на верхнем этаже не было ни одного окна, только гладкая каменная стена, которая тянулась вверх на двадцать с чем-то футов и заканчивалась выступающей вперед крышей, что не давало возможности ни уцепиться за нее пальцами, ни привязать веревку. До других окон по обе стороны от того, в которое я выглядывал, было не меньше двадцати футов, и они находились в людном салоне и курительной комнате. Окна нижнего этажа от грабителей защищали прочные металлические решетки… Но основным доказательством являлся густой, нетронутый слой пыли на подоконнике внутри и на карнизе снаружи. Никто не мог выбраться из окна, не задев этого покрова. Обычно окно было заперто. Тогда почему сегодня вечером оно оказалось открытым?Я обернулся и увидел Банколена, дающего указания специалистам. Вооруженные лупами, кисточками и порошком, похожим на мелко просеянную муку, они искали отпечатки пальцев. Но в комнате было немного предметов, на которых могли оставаться следы пальцев, хотя дактилоскописты осмотрели даже сдвинутые в сторону карточные столы. Все еще работал полицейский фотограф, и комната постоянно освещалась резкими вспышками света его фотокамеры. По приказу Банколена двое полицейских аккуратно сняли покрывало с дивана, сложили его и вынесли вместе с подушками. Один специалист ковырялся в ковре, сгребая на бумажку какой-то пепел… Дактилоскописты перешли к окну. Они радостно вскрикнули, обнаружив отпечатки чьих-то пальцев на стекле, чем напомнили мне любопытных мальчишек, роющихся на свалке и вдруг нашедших что-то интересное.Наконец все ушли, кроме нашей компании и медэксперта. Громкий топот в холле почти стих. Полицейские записывали имена тех, кто оставался, так что колесо мельницы правосудия продолжало вращаться. Банколен прислонился к двери, выходящей в салон, тихонько насвистывая и озирая ее внимательным взглядом. Медэкспорт, в сдвинутом набок шелковом цилиндре, стоял посреди комнаты и что-то сосредоточенно писал карандашом в блокноте. Очерченный мелом контур тела резко выделялся на красном ковре, пропитанном кровью.Банколен медленно заговорил:– Четыре стены комнаты размером двадцать на двадцать футов обтянуты красной кожей. На столе у дивана лампа под красным стеклянным колпаком. Полдюжины красных плюшевых кресел, три карточных стола, сдвинутые к стене. Вот и все, если не считать тела и исчезнувшего убийцы…– А? – рассеянно отозвался эксперт, засунув карандаш за ухо.Медленно, словно стараясь как следует понять сцену убийства, Банколен повторил ему свое описание.Медэксперт громко захлопнул блокнот.– Ерунда! Этого не может быть! – решительно заявил он, оглядывая комнату.– И тем не менее это так, – констатировал Банколен. Затем он подошел к двери в холл и открыл ее. – Франсуа! Встаньте-ка на то место, где вы стояли!Со своего места у окна я видел холл, лестницу и нижний край циферблата часов на нижней площадке. Появился Франсуа и встал прямо напротив меня, в нескольких футах от двери. Затем Банколен открыл дверь в опустевший салон.– Мы сидели там, – пояснил он, – вон в том алькове, и все время наблюдали за дверью. После того как сюда вошел Салиньи, никто не входил и не выходил из комнаты. Никто не мог выйти из той двери, за которой наблюдал Франсуа… Но когда мы в нее вошли, здесь никого не было.Доктор энергично нахлобучил цилиндр.– Но это же нелепо! Даже смешно! – Он взмахнул рукой. – Значит, он где-то прячется.– В самом деле? И где же? Может, укажете место, которое я не заметил?Доктор теребил бакенбарды, внимательно оглядываясь. Вдруг торжествующе воскликнул:– А окно… – но, высунув голову наружу, удрученно умолк. – Ладно, черт побери, это же ваша работа, а не моя! Если вы точно знаете, что здесь никто не прячется…– Я в этом уверен. Салиньи входит в комнату, как мы установили, в половине двенадцатого. Почти сразу он вызывает стюарда… – Сдвинув брови, Банколен смотрел на красный шнур, свисающий у двери в салон. – Но он ли его вызвал? Во всяком случае, кто-то это сделал. Приблизительно без четверти двенадцать стюард со своим подносом входит сюда из салона… и видит Салиньи, лежащего вот здесь, где мелом очерчен контур его тела… с отрубленной головой.Он неподвижно замер с поднятым вверх пальцем. За пределами карточной комнаты голоса расходящихся людей становились все тише, у входа приглушенно затарахтели моторы автомобилей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66